Книга Год Дракона, страница 331 – Вадим Давыдов

– Нормальные Елены в обход не побредут, – продекламировал Майзель, приблизившись, и обнимая Елену за плечи. – Нормальные Елены, как танки, в гору прут. И стоит потеряться кому-то на заре, Елены в гору мчатся – и го́ре той горе́! Вот таким примерно образом, Катя. Я уже на собственной шкуре прочувствовал, а тебе ещё предстоит. Улавливаешь?

Екатерина кивнула, по-прежнему зажимая себе рот ладонью.

– Ещё, – подёргала Майзеля за палец Сонечка. – Это ты сам придумал? Какой молодец, правда, Леночка?

– Эпиграммы на меня ещё никто не сочинял, – фыркнула Елена.

– Это не эпиграмма, а шуточные стихи, – оттопырил нижнюю губу Майзель. – Двойка тебе по поэтическому мастерству, Томанова. Дневник на стол.

– Беранже из тебя аховый, – поморщилась Елена, – но, раз детям нравится – пусть. Каша-то где, добытчик?

– Люди, – прошептала Екатерина, ни к кому конкретно не обращаясь, и отнимая, наконец, от лица руку. – Боже ты мой, люди! Простите. Я и отвыкла уже!

Майзель поставил мальчику на колени спецназовский термос-котелок с исходящей паром едой и с ложкой:

– Ничего, Катя. К хорошему привыкают быстро. А ты, Михаил, – давай, наворачивай. Повар тебе мяса, как настоящему лейб-гвардейцу, отвалил. Только не обожгись, смотри.

– И офицеры у вас очень славные, – Екатерина смотрела на уплетающего гречку сына. – И по-русски так хорошо говорят! Обходительные. Нашему хамью не чета.

– Офицеры? – Майзель недоумённо вскинул брови. – Кажется, я рядовых за тобой отправлял.

– Господи, – вырвалось у Екатерины. – Если это рядовые – то какие же офицеры тогда?!

– Лучшие во Вселенной, – ущипнула Майзеля за ухо Елена.

На экране появился Президент и седой, небольшого роста старик с аккуратными усами и бородой. Он явно ощущал себя не в своей тарелке: недоумённо оглядывался и никак не мог устроиться за столом, то выкладывая, то снова пряча отмеченные следами артрита руки, не привыкшие находиться без дела.

– Это отец Садыкова, – представил старика Президент. – Латып Абаевич.

– Говори мне «ты», отец, – поздоровавшись, начал Майзель. – Это важно: мы должны оставить в стороне всё лишнее, способное помешать нам понять друг друга. Даже вежливость сейчас ни к чему.

Старик посмотрел на Президента и утвердительно наклонил голову.

– Спасибо тебе за доверие, отец. Мне очень больно говорить тебе правду, однако другого выхода нет. Твой сын послал наёмников убить моего друга, его беременную жену и его семилетнюю дочь. Девочка уцелела случайно. Я не всё сделал, чтобы их спасти, но убийц послал твой сын.

– Мой сын не способен на такое, – тихо, вздрагивающим голосом, но с достоинством возразил старик.

– Я понимаю тебя, отец, – тоже тихо ответил Майзель. – Поверь, понимаю. Мне жаль, что судьба свела нас сейчас и в таких обстоятельствах. Но я говорю правду.

– Я не верю. Это же мой сын! Я всегда им гордился. Про чужого сына я бы, может, поверил, но мой сын, – нет, он не мог.

– Понимаю, отец, – вздохнул Майзель. – У меня работает один человек. Его мать до сих пор живёт в Казани. Каждый год она приезжает к нему, привозит домашнюю колбасу – казы́, шуджук, сладости. Он всегда меня угощает, потому что его семья из четырёх человек ну никак не в силах съесть все эти лакомства. Однажды я попробовал приготовленный ею татарский плов, с варёным мясом – святые головастики, я чуть язык не проглотил. Мой сотрудник с женой давно зовут её переехать к ним в Прагу навсегда, но она не хочет. Говорит, – мой дом там, в Казани, там похоронен мой муж, твой отец. Я не хочу надолго от него уезжать. Она добрая, достойная женщина. И её сын – верный, надёжный друг. Настоящий боец. Я вижу, ты тоже достойный человек. Ты прожил трудную, но правильную жизнь. Ты воевал, защищал мою мать, моего отца – я живу на свете благодаря тебе, твоим братьям-солдатам. Я это помню, – каждый день. Прости, отец, – но это твой сын Мурад послал убийц к моему другу.