Книга Год Дракона, страница 332 – Вадим Давыдов

Президентмедленно и коротко покачивал головой, глядя то на старика Садыкова, то на Майзеля.

– Я хочу сам спросить его, – Садыков-старший снова положил на стол руки с узловатыми пальцами. – Когда я его увижу?

– Прямо сейчас. Погоди, отец, – а что ты будешь делать, если я сказал тебе правду?

– Не знаю, – старик посмотрел на Президента, словно тот мог подсказать ему ответ.

– Я не хочу, чтобы ты разучился жить, отец. Ты не виноват. Твой сын – взрослый мужчина, и сам выбрал свой путь. И я опять прошу у тебя прощения за то, что тебе предстоит узнать. – Майзель несколько раз коснулся лежащего перед ним планшета. – А теперь можешь сам обо всём расспросить своего сына.

* * *

– Видишь своего отца, Мурад? – Майзель кивнул на монитор. – Он хочет поговорить с тобой. Хочет услышать от тебя самого, что ты натворил. И почему.

– Отец?! – лицо Садыкова дёрнулось, но тут же снова обрело безразличное выражение. – Монтаж. Хорошо работаете, я почти поверил.

– Твой отец сидит сейчас рядом с русским Президентом, перед терминалом нашей защищённой спецсвязи, – спокойно продолжил Майзель. – Это я попросил Президента доставить твоего отца в Москву. Его люди управились меньше, чем за три часа. Это очень, очень обнадёживает.

– Будем считать, вам повезло, – усмешка-гримаса мелькнула на лице Садыкова. Он посмотрел на экран: – Аба^[71]?

– Здравствуй, Мурад, – старик дотронулся крупно дрожащей рукой до своей бороды. – Тебе больно, сынок?

– Аба, не слушай этих людей, – Садыков шевельнулся, но крепкие пальцы держащих его десантников пресекли его попытку. – Со мной всё в порядке. Это преступники, бандиты. Провокаторы. Не верь ни одному слову! Всё ложь!

– Этот человек, – старик указал подбородком на Майзеля. – Он говорит «ты» Президенту, а президент зовёт его Драконом. Я вижу – наш Президент, хоть он и очень смелый человек, офицер, командир, – относится к нему с уважением и опаской. Я старик, у меня всего семь классов образования, – но я понимаю: ты сделал что-то ужасное. Не зря же меня привезли сюда на рассвете. Они мне не говорят – наверное, боятся: моё сердце не выдержит. Но даже того, что они мне сказали, достаточно – моя жизнь рушится на глазах. Этот человек, – Садыков-старший снова посмотрел на Майзеля и повторил: – Этот человек говорит: ты убил его друга. И его жену. И девочка, маленькая девочка семилет, выжила случайно. У него глаза змеи, страшные глаза. Но они говорят правду. И ты скажи мне правду, Мурад. Ты сделал это?

– Это не человек, аба, – откинул голову назад Садыков. – Это чудовище. Монстр в человеческом облике. Знаешь, скольких людей он убил?! Спроси у него! Спроси!

– Я не хочу говорить о нём, Мурад, – перебил Садыкова старик. – Я спрашиваю тебя. О том, что сделал ты. Ответь мне правду: ты сделал то, в чём тебя обвиняют?

– Аба, я не могу тебе вот так всего объяснить. Посмотри, в каком я состоянии! Что можно рассказать, сидя тут, под прицелом?! На самом деле всё очень сложно, сразу ты не поймёшь. Всё очень запутано. Это политика, а в политике нет места жалости. Если кто-то хочет сохранить свою жизнь и семью, ему нечего лезть в политику. Тут счёт идёт на миллионы, и одна жизнь ничего не значит.

– Ты сделал это, – прошептал старик и на мгновение закрыл глаза.

– Аба, я говорю тебе: чтобы спасти великое, приходится жертвовать малым. Ничего тут не поделаешь!