Книга Год Дракона, страница 97 – Вадим Давыдов

– Вы что, в самом деле собираетесь слопать сразу столько пельменей – сто пятьдесят штук?!

– Я догадываюсь, – вы всем этим просто наслаждаетесь, – ворчливо заметила Елена, борясь с желанием свернуться калачиком и замурлыкать, и сильно негодуя на себя за такое желание. Сказал бы мне кто вчера, будто я могу съесть три десятка пельменей в один присест, не поверила бы, подумала Елена. Но ведь вкусно-то как! – Несомненно, они очень милые – и Беата с Иштваном, и мальчишки, – ничего не скажешь. Но где гарантия, что те, кто придёт следом за ними, окажутся, по крайней мере, не хуже?

– Закон о престоле, – пожал плечами Майзель. – Какие же ещё гарантии тебе нужны?

– Но где гарантия соблюдения этого закона – вне общественного контроля?! – начала заводиться Елена. – Почему, например, имена так называемых «претендентов» держатся в секрете?!

– То есть ты предлагаешь примерно то же самое, что и с разведкой в какой-нибудь разлюбезной твоему сердцу республике. Толпы депутатишек, ничего никогда в жизни не сделавших и никогда ничего тяжелее ложки в руках не державших, не имеющих никакого руководящего опыта, чей единственный талант – пудрить избирателям мозги за чужие деньги, – и ты хочешь, чтобы эти ничтожные, жалкие, бесславные существа, пожираемые комплексами, посмели судить, кто достоин быть претендентом согласно Закону о престоле, а кто нет?! Да ты издеваешься!

– Вы демагог.

– Я?! – изумился Майзель. – Святые головастики, ты явно принимаешь меня за кого-то другого! Пойми же, – механизм представительной демократии не работает в полисе, где живёт более пятидесяти тысяч граждан! Об этом писали ещё сами древние. Никакая электроника, никакой тотальный учёт и контроль никогда ничего не смогут с этим поделать. Невозможно в сколько-нибудь значительном сообществе сделать всем сладенько и мягонько. Должен быть кто-то, кто берёт на себя ответственность – в том числе за непопулярные меры. Отплясывая эти ваши ритуальные танцы вокруг священной коровы представительной демократии, вы тем самым открываете настежь ворота для демагогов и манипуляторов. А командуют ими как раз те, кого ты и твои товарищи по «борьбе», по идее, с вашими честностью и свободомыслием должны ненавидеть, – финансовые олигархи. Твоя так называемая демократия ничего общего не имеет с народным представительством, да и никогда не имела. То, что ты считаешь демократией, на самом деле – еётяжелейший кризис. Кризис ответственности, кризис воли, кризис существования, наконец!

– О кризисе воли и существования очень любил распространяться Гитлер, – язвительно откликнулась Елена.

– А допустить, – именно потому, что это правда, он и вылупился, – слабо́? Он и ему подобные, – чуть ли не по всей Европе? Причём вовсе не как исцеление, а как раковая опухоль! Кроме того, один из любимых приёмчиков демократических демагогов таков: если к молотку прикасался Гитлер, Сталин или ещё кто-нибудь «неправильный», нужно запретить не только молоток, но и слово для его обозначения. А потом назвать его не «молоток», а «демократизатор», и начать разбивать им головы: мы устанавливаем «демократию», не мешайте! Какую такую «демократию» хотели учинить ваши «демократы» в Сербии, – и учинили бы, не вмешайся мы вовремя?!

– Ну, допустим, – пробормотала Елена, – с Балканской войной всё было очень и очень некрасиво, по крайней мере, со стороны Запада. Но и у вас рыльце в пушку. Вообще, деление войн на справедливые и несправедливые более чем условно.