Онлайн книга «Выбор»
|
– Что случилось тут? – рыкнул Алексей Заболоцкий, да только от Устиньи ответа не дождался он, Дарёна ответила: – Б-боярин… нел-ладное чт-то… – На вот, выпей… – Илья по сторонам огляделся, ковш с водой со стола подхватил, Дарёну кое-как напоил, та хоть заикаться перестала, а там и о случившемся поведала: – Я малышку укачивала, плакала она. Мужик пришел, лавку принес, я на него и не посмотрела даже. А потом обернулась – а он на меня с ножом. И боярышня Устинья в дверях. Я к малышке, он на меня, тут я и упала, наверное, без памяти… прости, боярин. Не помню больше. Мужчины меж собой переглянулись. На татя посмотрели. В руке-то у него нож – понятно. А в спине? Илья няньку на лавку усадил, ковш с водой к Устинье понес. Но ту боярыня уж успокаивала, по голове гладила, утешала, как маленькую: – Устёна, что случилось, доченька? Все закончилось, в безопасности ты, никто не тронет, не обидит, мама здесь, мама рядом… – Маменька… вошла я – а тут тать с ножом. К Дарёне, к малышке. Замер на секунду, мне хватило. Я нож со стола схватила и ему в спину воткнула, когда он к Дарёне повернулся… маменька-а-а-а-а-а… – Устя!!! Маша ребенкаИлье сунула, сама к Усте подлетела, упала рядом, обняла: – Родненькая! Век Бога за тебя молить буду!!! Когда б не ты… – И тоже в истерике заколотилась, представляя, что ее доченька – и тать с ножом, и нянька беспомощная… Боярыня на мужа посмотрела требовательно, Алексей тяжко вздохнул, невестку с пола поднял. – Так, Марья, ты ребенка возьми да к себе иди. Сегодня вам с ней нянчиться, Дарёна сегодня сама пусть полежит. Илья, жену уведи! Илья уж понял, что сегодня Маша дочку с рук не спустит, Вареньку отдал жене, приобнял ее за плечи да и повел из горницы, уговаривая потихоньку. И то… Какие уж сейчас Устинье благодарности? Ей бы вина крепленого да поспать, авось и отойдет! Не дело это – бабам убийцами быть. Понятно, за ребенка она кинулась, за своего цыпленка и курица – зверь. Но сейчас бы Усте самой опамятовать, успокоиться… – Дуняша, ты Устю возьми, да у меня там, в поставце, вино крепкое. Дай ей выпить, пусть отоспится. Иди с матерью, Устя, все хорошо будет. Дарёна, и ты ложись давай. Ксюха, где тебя Рогатый носит? – Тут я, тятенька. – Вот и ладно! Сегодня с Дарёной побудешь, и чтоб ни на шаг не отходила! – Батюшка! – Спорить еще будешь? Ударить боярин не ударил, но лицо у него такое было, что мигом Аксинья язык прикусила. – Да, батюшка. Как скажешь. – То-то же. А сам боярин сейчас в Разбойный приказ пошлет. Пусть татя заберут… может, в розыске он? Или еще чего? Не нужен он тут валяться![16] * * * Михайла из возка смотрел, ругался про себя черными словами. Дурак непотребный! Таракан сивый! Недоумок! Ни украсть, ни покараулить! Попался, видно же, и убили его! И не жалко даже, туда дураку и дорога, лишь бы не успел сказать, кто навел его! Ну, то Михайла завтра выяснит. Сегодня-то ни с кем не встретишься, беспокойно на подворье, суетно, шумно. А завтра и попробовать можно… Глава 4 Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой Никогда и никого не убивала я. Не случилось как-то в жизни моей черной такого. При мне убивали, меня убивали – это было, а я сама не пробовала, мечталось только. Хотела? Бывало такое: за вышиванием сидела, а сама представляла, как иголку свекровке в горло вгоню. Или мужу богоданному, ненавистному… |