Онлайн книга «Возвращение»
|
– Маменька, как я вас люблю! – Иди-иди, непоседа. Не занимай время, у меня еще дел много. Вот, в этом и вся матушка. Ворчит, ругается, а рябину, которую никто в доме, кроме Усти, не любит, на зиму хочет собрать да и варенье сделать. Не для себя же, для дочери. Раньше Устя этого не видела. А сейчас еще раз поцеловала матушке руку – и умчалась в сад. Варенье из рябины? Хочу-хочу-хочу! И рецепт вспомнить могу, в монастыре и такие книги были! Только вот на кухню бывшую царицу не допускали, да Устя и сама не рвалась. Что-то переводила, что-то переписывала… так, чтобы с ума не сойти от скуки. А готовить не готовила. Скучно ей казалось, неинтересно. А сейчас вот будет! В груди, под сердцем, мягко пульсировал черный огонек. * * * – Устька! Устинья повернулась так, что коса взлетела, словно рука, едва по лицу нахалку не стегнула. – Что тебе, Аксинья? Симпатичная девушка, на год младше, поморщилась. – Сколько тебе повторять? Ксения я! Ксе-ни-я! – Кому ты Ксения, а в крещении Аксинья [2]. Устя знала, о чем говорит! Как же сестру раздражало это «Аксинья»! Как ей хотелось быть самой модной, самой светской, выезжать, на балах танцевать… И ничего бы в этом страшного не было. Если бы не предательство. Его она сестре и тогда не простила, и сейчас… Нет, не напомнит. Пока еще ничего не было, а может, Ксюха и не такой пакостью станет? А вдруг? Устя ее помнила – еще ДО монастыря. Разряженную в модный лембергский наряд с фижмами, в парике, напудренную так, что на белом фоне любое лицо нарисовать можно было – все равно. Помнила злые слова, которые летели в Устинью и совершенно ту не трогали. Не о сестре душа болела. Тогда она еще могла болеть. Потом начала просто умирать… Аксинья поняла, что проигрывает, и сменила тему. – Ты мне скажи, ты к батюшке подойдешь? Я на ярмарку хочу… Устя помнила эту ярмарку. Осеннюю, веселую… А потом, как оказалось, и ее кое-кто с той ярмарки запомнил. Но… не пойти? Устя подумала пару минут. И улыбнулась: – Аксинья, мы не к отцу пойдем. К матери. – К матушке? А зачем? Вопрос был непраздным, боярыня хоть во дворе и доме и распоряжалась, но за их пределами мало что решала. Платье дочери сшить – пожалуйста. Дочь погулять отпустить – только с батюшкиного разрешения. Которое вымаливать загодя приходится, упрашивать, выклянчивать… – А затем. – Устя решила попробовать сделать сестру своей союзницей. Ну, не дурочка ведь Аксинья, это просто так жизнь повернулась. Не все ее проверку проходят, кто и ломается. Нальешь воду в треснувшую чашку – и пей из ладоней. – Ежели мы все правильно сделаем, батюшка нас не только на ярмарку отпустит. – Да? – Аксинья явно сомневалась, но спорить не стала. Не ей розог всыплют, ежели что, Усте. – Уверена. А пока помоги мне варенье из рябины сварить, да и пойдем к матушке. Так она сговорчивее будет. Аксинья хоть и собиралась фыркнуть – гадость, горькая, несусветная, но любопытство сильнее оказалось. – Ладно уж. Помогу. Долго тебе еще осталось? Устя оценила чан с вареньем: – Может, с полчаса. – Хорошо. Что делать надобно? Были бы руки, а дело на кухнезавсегда найдется. * * * Боярыня Евдокия Фёдоровна от дочерей много не ждала. Что они там сделают? А все ж не впустую будет! На кухне покрутятся, понюхают, чем хозяйство пахнет… и в кого они такие неудельные растут? Она-то с детства при матушке, и на скотный двор, и на кухню, и мыло варить, и лекарства делать – да мало ли забот в бедном хозяйстве? У нее-то род хоть и старинный, но тоже бедный, до пятнадцати лет сопли подолом утирала. Потом уж к ней Алексей Иванович посватался. |