Онлайн книга «Возвращение»
|
Она сейчас морочила Фёдору голову – и готова была взвыть от отчаяния. Такой она себя нечистью чуяла! Вот как так-то? Почему тот же Истерман лжет, как дышит? И сегодня он за свою ложь никакого наказания не понесет. Хотя и она все знает, и Фёдор, надо полагать, знает. Ой, не просто так он сюда заявился спозаранку! А она ведь не солгала ни единым словом. А чувствует себя сейчас отвратительно. За что? Кто придумал совесть?! – Радуешься, сестрица? Устинья отняла ладони от лица. Напротив стояла Аксинья, и глаза у нее были злющие. Да на что она сейчас-то ярится? – Сестрица? – Ты меня так не зови! В палаты царские хочешь? Да?! – Не хочу. Ни к чему они мне. – Врешь! Я ваш разговор слышала! Когда б не была Устинья так измотана, может, и устроила бы она сестрице трепку. А сейчас ее едва на пару слов хватило. – И что? – Царицей стать метишь? – Борис на троне, не Фёдор. – Так и что?! Долго ли царюпомереть?! Возмущение Аксиньи оборвалось такой затрещиной, что у девицы зубы лязгнули. А боярыня Евдокия ухватила младшую дочь за косу да как принялась трепать… – Замолчи, дурища! Не ровен час услышат тебя, а что тогда с нами всеми будет? – Маменька? – Молчи, дрянь неудельная! Не дай бог, скажет кто, что ты на царя злоумышляешь, поносные речи говоришь. Тут и холопом быть достанет. Крикнут: «Слово и дело», – и сволокут тебя в подвалы. А там ты и сама во всем признаешься! Умолять будешь, чтобы хоть помереть дали без мучений! Аксинья дернулась, едва не оставив у матери в руках половину косы: – Это Устька! Она… Устинья едва не застонала. Да что она-то? Что жива? Что старшей родилась? Что Фёдору приглянулась? ЧТО?! – Она-то в палаты поедет! А я?! – Я и о тебе просила. И о матушке. Приличия ради, – едва выдавила Устинья. В голове шумело. Хорошо еще, сидела, не то упала бы. Боярыня посмотрела на дочерей. Подхватила старшую, а младшей приговорила холодно и жестко – оказывается, и так она умела: – Я перед царицей извинюсь. Лично. Скажу, что младшая моя дочь ликом дурна и нравом глупа. Пойдем, Устя, отведу я тебя в светелку. Не дойдешь ты сама. А ты, Ксюха, иди кур покорми. – МАМА!!! – взвыла раненой волчицей Аксинья. Но Евдокия Фёдоровна уже не обращала на нее внимания. В дверях появилась Дарёна, кинулась к Усте, подхватила с другой стороны, заворковала, захлопотала, сунула девочке своей ковшик в руки… Устя пару глотков едва сделала. Ноги подкашивались. Дошла до светелки кое-как, упала на лавку – и словно черным покрывалом ее накрыло. Ни думать, ни решать… ничего ей сейчас не надобно. Вот только лежать – и дышать. Всю ее эта ночь высосала. Не успела силы восполнить, наново их тратить пришлось. Вот и упала. И не чуяла, когда с нее одежду снимали, когда одеялом пуховым укрывали. Вытянулась ровнее, руки под голову подсунула. – Спит… Боярыня переглянулась с нянькой – и обе вышли на цыпочках. Пусть спит чадушко. Заслужила, умничка, красавица… * * * Во дворе боярин гостей провожал. До ворот дошел, поклонился, гости в ответ поклонились, верхом сели да поехали. Тоже уважение проявили. А как ворота закрыли, боярин к жене повернулся: – Что Устинья? – Спит. Упала без сил, Дарёну я с ней оставила, а сама с тобой поговорить хочу, Алешенька. – О чем, Дуняша? – Беда у нас может быть,Алешенька. Большая беда. Боярин тут же серьезным стал. Его жена такими словами зря кидаться не станет. Только когда и правда – край пришел. |