Книга Тихая пристань, страница 31 – Анна Рогачева

Батраки переглянулись. Инструкций на такой случай у них не было. Их работа — грубая сила и наблюдение, а не разбор дворцовых интриг.

— Будет разбираться пан, — сказал второй,наклоняясь к Лексею. — А тебя, староста, просим пройти с нами.

Иван, понурив голову, поплелся за ними. Он не сопротивлялся. В его глазах была пустота человека, который только что разбил свою клетку, но не увидел вокруг ничего, кроме другой, большей тюрьмы.

Арина узнала обо всем через час от запыхавшейся Акулины.

— Все получилось! Как ты и задумала! Лексей лежит, Иван в усадьбе, вся деревня гудит! Федот сам видел!

— Не получилось еще ничего, — холодно ответила Арина, собирая в узел самое необходимое. — Это только начало бури. Теперь пан Гаврила вынужден будет действовать. А Иван… Иван стал для него проблемой. Живой, неудобной проблемой.

— Что будем делать? — спросила Акулина, глядя на узелок.

— То, что и планировали, — сказала Арина, взглянув на детей, уже одетых в самую теплую одежду. — Бежать. Сегодня ночью. Пока в усадьбе разбираются со скандалом, пока все смотрят на Ивана. Это наш единственный шанс.

Она подошла к печке, вынула горшок с припасами. Ее руки не дрожали. В ее душе не было ни злорадства, ни страха. Была лишь предельная ясность. Она развязала один узел, но, чтобы вырваться на свободу, предстояло разрубить другой. И время для этого настало.

Темнота за окном была не просто отсутствием света — она была союзником, живым, плотным покровом, под которым можно было спрятаться. Арина стояла посреди избы, слушая, как за печкой ровно и по-взрослому дышит Петька, прижимая к себе спящую Машеньку. Девочка всхлипывала во сне, пальчики впивались в ватник брата. Арина ощущала их страх, как собственный, но поверх него лежал холодный, ясный слой решимости. Она мысленно еще раз проверила узелки на своем плане, как проверяла когда-то швы на ответственном заказе.

Акулина уже ждала их на краю деревни, у старой ветлы. У нее была пара крестьянских котомок, припасенных «на черный день», и, что важнее, — знание лесных троп. «Гонная дорога сторожами смотрит, — говорила она. — А есть тропа заговорная. По ней конокрады в старину уходили. Заблудят кого угодно».

— Вся деревня сейчас гудела, как разворошенный улей. Одни говорили про драку в кабаке, другие — что видели, как батраки пана вели Ивана в усадьбу. Третьи шептались, что сам Лексей не то помер, не то при смерти. Суматоха была их ширмой. Пан Гаврила будет занят разбором этого беспорядка, выяснением, как его тонкая игра дала такой грубый сбой. У него не найдется людей, чтобы искать сбежавшую жену пьяницы-старосты в ту же ночь. Но утро… утро меняло всё.

Арина взглянула на свои руки, сжимающие узелок. В нем — хлеб, сало, яйца, соль, спички, иглы, нитки, горсть сушеных яблок от Акулины и маленькая, завернутая в тряпицу иконка, данная Матреной «на дорогу». Богатство нищей королевы. Этого должно было хватить на несколько дней, пока не дойдут до дальнего хутора, где жила сестра Арины, Агафья. Тот самый путь, о котором говорила Матрена. Путь к жизни.

— Петр, — тихо позвала она.

Мальчик мгновенно открыл глаза. В них не было сонливости, только готовность.

— Пора, сынок. Буди сестру. Тихо.

Она сама подошла к двери, приложила ухо к грубым доскам. Снаружи — лишь заунывный ветер и редкие, пьяные крики из дальнего конца деревни. Тишина была звенящей, натянутой, как струна. Арина медленно, без единого скрипа, отодвинула засов.