Книга Сердце Вьюги, страница 35 – Маргарита Дюжева

Я отказалась от ее предложения, хотя была изрядно голодна, заправила руки поглубже в рукава и закрыла глаза.

Из-за хаоса, вызванного появлением Барнетты, отправление затянулось почти на час. Все это время я старательно притворялась спящей, но, когда телега тронулась с места, не смогла удержать облегченный вздох.

Желание оказаться как можно дальше от замка Родери было просто невыносимым.

И только когда мы покинули путевую площадь, проехали с десяток километров по плохо укатанной дороге и выбрались за пределы родного удела, стало немного легче.

Я дремала, вполуха слушая разговоры попутчиков. Сначала все дружно сетовали на непогоду, потом перешли к личным проблемам, и только женщина с плюшками была больше озабочена не своими делами, а тем, как же сложится дорога у хозяйки.

— Она ведь в столицу поехала, — доверительно шептала она с таким важным видом, будто Барнетта лично приходила к ней и рассказывала о своих планах — доченька у нее замуж вышла. За дракона!

В ее голосе было столько обожания и восхищения, что меня передернуло.

За моего дракона вышла эта доченька! За моего!

Несмотря на то, что огонь сжег прежнее, я по-прежнему чувствовала осколки метки у себя в груди. Теплые, живые, согревающие. Возможно, именно из-за них мне было так тепло, в то время как остальные ежились и светили сизыми носами.

— Вот матушка и едет к кровиночке своей, чтобы помочь обустроиться, с хозяйством разобраться.

Присмотреть место для новой купели…

Очень я сомневалась, что Барнетта с ее жадностью и стремлением к власти останется в нашем захолустье, когда есть шанс перебраться в столицу.

— А вдруг ребеночек уже получился? Тоже помочь надо…

От этих слов у меня узлом скрутило в животе. Еще совсем недавно я былауверена, что рожать ребеночка Шейну – это моя судьба, как его Истинной. Теперь же от истинности остались лишь лохмотья и дети от предателя – это последнее, чего бы мне хотелось в своей жизни. Не нужен он мне!

— Хоть бы все сложилось у них. Переживаю, как за родных, — продолжала тетка.

А я искренне и от души пожелала, чтобы она заткнулась.

В тот же миг она закашлялась, и по красным щекам градом потекли слезы.

— Холодного хватанула, — засипела она.

— А ты бы рот так широко не открывала, — не оборачиваясь, обронил возница, изрядно притомленный ее болтовней, — не интересно нам слушать, как там избалованные дочки богачей поживают. Своих проблем хватает.

— Да как ты можешь? — тут же взвилась она, но снова закашлялась. Еще сильнее, чем прежде.

На этом разговор оборвался и дальше мы ехали в тишине.

Дорога казалась бесконечной.

Темнело рано, и на ночлег мы останавливались, как только кромка неба на западе становилась тускло-красной. Иногда нам везло и на пути попадался какой-нибудь захудалый постоялый двор. Тогда те, кто побогаче снимали комнаты и заказывали сытный горячий ужин, а бедняки, как я, у которых за душой ничего не было, спали на сеновале и перебивались пустой кашей на воде. Это обходилось всего в пару медяков. Зато было тепло и живот не подводило от голода.

Иногда приходилось останавливаться под открытым небом. Тогда мы разводили несколько костров по периметру стоянки, грели в котелке снег и варили похлебку из того, что было. Кто-то корешки пряные доставал, у кого-то мешочек крупы в запасе был, у кого-то соль.