Онлайн книга «Анук, mon amour…»
|
– Не знаю… Может быть, именно поэтому. Она попыталась еще раз испытать судьбу. И, кажется, ей повезло. – Повезло… То есть этот Кристобаль не проявил к вам никакого интереса? – Я держала скрещенные пальцы за спиной. – Она назначила ему встречу? – Это было бы не совсем прилично. С точки зрения О-Сими, разумеется. Она сообщила лишь, в каком отеле остановилась. Мужчине всегда нужно оставлять право на выбор… – Вы продолжили вечер втроем? – Конечно же нет. Мы расстались, как только экскурсия закончилась. Тем более что Кристобаль был не один. – Не один? – С ним была пожилая женщина… Она есть на одной из фотографий… Случайно попала в объектив. Подождите, сейчас я найду снимок… Вот. Вот он. Это та самая женщина. Не очень-то она была довольна нашим общением. Да, она определенно была недовольна, старая кошелка… – Простите? О-о… Не обращайте внимания, господин Бланшар. Издержки изучения французской бульварной литературы… Потом, когда мы познакомились, Кристобаль даже назвал ее имя. Сейчас… О-Сими сказала: «Это моя подруга Омацу». Он тоже отрекомендовал ее подругой. Нет… Не вспомню… – Может быть, Линн? – Линн? Я не совсем уверена, но, по-моему, Линн. Да, Линн… Вы и это знаете? – Да. – Вы нашли его? Нашли Кристобаля? – Уж кого мы точно не найдем, так это Кристобаля. – Вы подозреваете, что он… причастен? – Свои подозрения я выскажу вам чуть позже… Значит, вы утверждаете, что между О-Сими Томомори и этим… Кристобалем вспыхнул роман? – На следующий день мы с О-Сими отправились в «Галери Томи», прикупить кое-что из гардероба. Это была моя идея, в критических ситуациях шопинг заменяет женщине петтинг. А ремешок для часов идет по цене французского поцелуя… как говорит один парижанин, мой близкий друг. О-Сими весь остаток вечера выглядела грустной, не очень-то она верила в затею с романтическим знакомством… – И как, приобрели ремешок для часов? – До ремешка дело не дошло. Пара блузок, пара модных журналов и кашемировый шарф. О-Сими все порывалась купить себе туфли, я с трудом ее отговорила. Потом мы выпили кофе и расстались. У меня была деловая встреча. – А ваша подруга? – Кажется, она отправилась в гостиницу. Мы договорились встретиться вечером, я должна была заехать за ней в шесть. А в пять она позвонила и сказала, что встреча отменяется, что испанец был в гостинице и оставил ей записку. – Записку? – Он назначил ей свидание. – Где? – У площади Конкорд. Записку я видела сама, О-Сими показывала ее мне. – Зачем? – Она была восхищена почерком. Смуглый и страстный, именно так она выразилась. Ключевое слово здесь – страстный. Ей не хватало страстности в японских мужчинах, она считала их чересчур прагматичными. – Смуглый и страстный, тьфу ты… Как поэтично. Кстати, записку обнаружили среди других ее вещей… Вы не знаете, кто такая Кейко… Тама… Тами… вот черт… – Кейко Тамэёси? – Да. У японцев довольно сложные фамилии… – Европейцев они раздражают, знаю. А Кейко – еще одна наша токийская подруга. Кейко преподает историю в средней школе, она единственная, с кем О-Сими дружна в Токио. А почему вы спросили о Кейко? – Видите ли… Кроме записки было еще и письмо, адресованное Кейко Тамэ… Адресованное Кейко и почему-то не отправленное. Скорее всего, ваша подруга его не дописала. Хотя и тех семи листов было бы вполне достаточно, на мой взгляд. – Она любила писать длинные письма… Что же в нем было? – Хм… Думаю, ваш близкий друг оценил бы его по достоинству. – Что вы хотите этим сказать? – Поскольку вы женщина широких европейских взглядов… – Не смущайтесь, господин Бланшар. – Короче, ключевое слово в нем – э-э-э… спаривание. Пруст, правда не упоминался. – О-Сими подробно описывала свои отношения с этим красавчиком Кристобалем? – Я бы сказал – в деталях. – Ну что ж, О-Сими хотела романа в духе Эммануэль. Его она и получила. Я нисколько не удивлена. Тем более что и мне она поведала некоторые пикантные подробности. Я не удивлена. – Значит, вы виделись в промежутке между пятнадцатым и двадцать вторым мая? – Всего лишь один раз. Я принесла ей фотографии… О-Сими говорила только о нем. О том, что они встретились и теперь почти не расстаются. О том, что он фантастический мужчина, что работает моделью. Что… – Продолжайте. – Знаете, о чем я сейчас подумала? Кроме того, что он модель, ничего экстраординарного я из разговора не вынесла. Все остальное относилось скорее к эмоциональной сфере. Ну и к экскурсу в анатомию… – Вас это удивляет? – Нисколько. Я и сама бывала влюблена и вела себя точно так же. Вспомнила… О-Сими намекнула, что он собирается уйти с подиума и организовать собственный бизнес. Это шло в рекламном блоке «какой он цельный человек». И было еще что-то о его детстве. – Интересно. – Ничего интересного. Все крамольные детские тайны похожи друг на друга. Да и взрослые тоже, уж поверьте специалисту по бульварной литературе… – Ну да. У каждого есть свой Рики-морячок… – Не поняла? – Это так, к слову… – Хорошая фраза, вы не подарите ее любознательной аспирантке, господин Бланшар? – Конечно. – И еще насчет фраз. О-Сими не знала французского. Но одну фразу она в ту нашу встречу произнесла безупречно. Я бы даже сказала – с лихостью. – Какую же? – Lespins, mafille, sont couverts d'aiguilles [19] . – Что бы она могла означать? – Понятия не имею. Может, только то, что означает? Наверняка, ее обучил этой фразе молодой человек. В качестве языковой практики… – Вернемся к двадцать второму мая. Как я понял, на встречу она не пришла? – Я прождала ее битых полтора часа. Потом вернулась к себе, начала названивать О-Сими в гостиницу. Номер не отвечал. Никто не снял трубку ни вечером, ни ночью, ни на следующее утро. – Вы забеспокоились? – Поначалу нет. В конце концов, любовь и создана для того, чтобы освободить человека от всех предыдущих обязательств. Я была в этой проклятой «Ламартин Опера», и мне сообщили, что в гостинице она не появлялась несколько дней. Я подумала тогда, что О-Сими укатила куда-нибудь со своим испанцем. Может быть, даже к нему на родину, вдохновиться корридой и святой Девой Фуэнсантой… |