Онлайн книга «Илиада»
|
Долго ли будете вы снаряжать мне повозку? Скорее Всё уложите в нее, чтоб могли мы немедленно ехать!» Так говорил он. Они, испугавшись отцовского крика, Вывезли быстро повозку для мулов, — на прочных колесах, Новую, дивной работы, и кузов на ней укрепили. Сняли с гвоздя и ярмо для мулов, — из крепкого бука, С шляпкой в средине, с концов же — с загнутыми кверху крюками. Вынесли вместе с ярмом и ремень для запряжки, длиною В девять локтей; ярмо приспособили к гладкому дышлу В самом конце, впереди; кольцо за крюк зацепили, Трижды шляпку ярма обмотали, потом по порядку Дышло ремнем обвязали, конец под ремень же подсунув; Из кладовой гладкостенной носить и укладывать стали В кузов подарки — за голову Гектора выкуп несчетный. Мулов потом упряжных заложили могучекопытных, Некогда в дар от мисийцев полученных славным Приамом. А для Приама коней подвели под ярмо: для себя их Тщательно выкормил царь в красиво отесанных яслях. В доме высоком они за запряжкою оба следили, — Царь и глашатай, в уме своем планы разумные строя. Близко к ним подошла с опечаленным сердцем Гекуба; Чашу в правой руке держала она золотую С сладким вином, чтоб пошли они в путь, совершив возлиянье. Пред колесницею стала, царя назвала и сказала: «На, возлияние сделай родителю Зевсу, молися, Чтоб от врагов ты домой воротился, уж раз тебя дух твой, Как я ни против того, итти к кораблям побуждает. Но помолись перед тем облаков собирателю черных Зевсу, который на землю троянскую с Иды взирает. Птицу проси, быстролетного вестника, силой своею Первую в птицах, которую сам он всех более любит. С правой проси стороны, чтоб, ее увидавши глазами, С верой отправился ты к кораблям быстроконных данайцев. Если ж Кронион широко гремящий тебе не захочет Дать посланца своего, всем я сердцем тебя убеждаю В стан не ходить к аргивянам, хотя бы и очень желал ты». Сходный с богом Приам сказал, отвечая Гекубе: «Этот наказ твой, жена, я с большою охотой исполню. Руки полезно к Зевесу вздевать, чтобы нас пожалел он». Так ей ответил старик и ключнице дал приказанье Руки полить ему чистой водою. Служанка явилась, Таз умывальный держа и с водою кувшин. И как только Вымыл руки Приам, он кубок принял от супруги, Стал посредине двора, возлиянье свершил и молился, В небо широкое глядя, и громкое слово промолвил: «Зевс, наш родитель, на Иде царящий, преславный, великий! Дай мне к Пелиду угодным прийти, возбуждающим жалость. Птицу пошли, быстролетного вестника, силой своею Первую в птицах, которую сам ты всех более любишь. С правой пошли стороны, чтоб, ее увидавши глазами, С верой отправился я к кораблям быстроконных данайцев!» Так говорил он, молясь. Услыхал его Зевс промыслитель. Был им послан орел, безобманная самая птица, Хищник темноперистый; еще он «пятнистым» зовется. Тех же размеров, которых в покое высоком бывает Дверь у богатого мужа, снабженная прочным затвором, — Каждое было крыло таких же размеров. Пронесся Справа над Троей орел. Они, как увидели это, В радость пришли, и у всех в груди взвеселилося сердце. Быстро старец Приам на блестящую стал колесницу, Портиком гулким погнал через ворота коней быстроногих; Мулы пошли впереди под повозкой четыреколесной; Ими разумный Идей управлял, позади же за ними — Кони, которых Приам престарелый, бичом подгоняя, Быстро погнал через город. Друзья провожали Приама, Сильно печалясь о нем, как будто бы на смерть он ехал. После того, как спустились из города вниз на равнину, Царские все сыновья и зятья воротились обратно В Трою родную. Но сами они не укрылись от Зевса. В поле он их увидал и исполнился жалости к старцу. К милому сыну Гермесу с такой обратился он речью: «Более прочих, Гермес, ты привык и всех более любишь Смертному спутником быть и внимать, кому пожелаешь. Встань и иди, и Приама к судам мореходным ахейцев Так проводи, чтоб никто не увидел, никто не заметил Из остальных аргивян, пока не придет к Ахиллесу». Так он сказал, и вожатый послушался Аргоубийца. Тотчас к ногам он своим привязал золотые подошвы Амвросиальные, всюду его с дуновением ветра И над землей беспредельной носившие, и над водою. Жезл захватил, которым глаза усыпляет он смертных, Если захочет, других же, заснувших, от сна пробуждает. Аргоубийца могучий с жезлом тем с Олимпа понесся, Вмиг Геллеспонта достиг и широкой троянской равнины И зашагал по земле, царевича образ принявши С первым пушком на губах, — прелестнейший в юности возраст! Оба же те миновали могилу высокую Ила. Мулов они и коней удержали у берега речки, Чтоб попоить их. Уж сумрак вечерний на землю спустился. Близко вдруг перед собою Гермеса увидев, глашатай Тотчас заметил его, обратился к Приаму и молвил: «Остерегись, Дарданид! Осторожности требует дело: Мужа я вижу; мне кажется, он уничтожить нас хочет! Прочь унесемся скорей на конях иль, к нему подошедши, Мужу обнимем колени и будем молить о пощаде!» Так говорил он. Смутился старик, испугался ужасно. Дыбом волосы встали на сгорбленном старческом теле. Оцепеневши стоял он. К нему подошел Благодавец, За руку взял старика, и спрашивать начал, и молвил: «Ты куда это гонишь, отец, этих коней и мулов с повозкой Чрез амвросийную ночь, когда все покоятся люди? И неужель не боишься ты дышащих силой ахейцев, Так находящихся близко, такой к вам горящих враждою? Если б тебя кто увидел, как быстрою темною ночью Столько везешь ты сокровищ, то что б ты почувствовал в сердце? Сам ты не молод, и старец такой же тебя провожает. Как же вы справитесь с первым, кто вас пожелает обидеть? Я же тебе ничего не сделаю злого, охотно И от других защищу: на отца моего ты походишь». Старец Приам боговидный на это ответил Гермесу: «Все так и есть, дитя мое милое, как говоришь ты! |