Онлайн книга «Покрывало для Аваддона»
|
— Ладно, — вздыхает Ленка, — что поделаешь… пошли отсюда… — А завтра куда? Опять на Торе гадать придётся? — Он нам не скажет. Он Изьке скажет. Эй, Изька! — Фигушки! — кричит Изя, отбегая на безопасное расстояние. — Обойдётесь без меня! Вчера чуть не зарезали, сегодня чуть не взорвали… Мама узнает, её удар хватит! Августа делает угрожающий шаг в его направлении, но Изя, как затравленный заяц, петляя между деревьями, несётся по бульвару и пропадает из вида. * * * — Не понимаю, — говорит Ленка, — чего ты меня сюда притащила? Тихо ведь всё, спокойно… Они сидят дома у Августы. На столе горкой навалены роскошные альбомы, тут же — в центре — внутри палехской расписной шкатулки, дремлют во тьме камни, прихлопнутые лаковой крышкой с изображением красной девицы, несущей коромысло. — Потому что я боюсь, — сухо отвечает Августа. — Чего? — Откуда я знаю? Просто боюсь. Я с этим один на один не останусь. — Да что он тебе сделает? Физически надругается? — Этого ещё не хватало. Но извести вполне способен. Он нас с тобой терпеть не может. — Это потому, что мы его потревожили, — уныло говорит Ленка. — Он нас своим мистическим взором в упор бы не видел, а приходится. Вот он и злится. Малый ему нравится. Приличный мальчик, из хорошей семьи, обрезанный. С малым он согласен дело иметь… — Утром подойдём к лицею и выловим. Куда он денется… Послушай, что это шуршит? — Это жук… — Похоже, — угрюмо замечает Августа, — он там не один. — Ну, бывает у них массовый выплод. — Ты лучше форточку бы закрыла. Ленка подходит к окну и вздрагивает. Сначала ей кажется, что на мутный фонарь на углу наползает чёрная пелена, потом она понимает, что с фонарём ничего не происходит — просто по стеклу ползёт шевелящаяся масса. Она судорожно захлопывает форточку. — Там… — Ну, что ещё? — покорно спрашивает Августа. — Саранча. Или кузнечики. Нет, саранча. Августа подходит к окну и, прищурившись, вглядывается в сумерки; по мостовой ползёт сплошной поток, он вспучивается, от него отделяются ручейки и водовороты и всё это вместе, медленно и неумолимо, движется к их пятиэтажке. — О, Господи, — она кидается в кухню, и Ленка слышит, как там захлопывается окно. — Вот паскуда, — сокрушённо говорит Августа. — Это его штучки. — Может, свет погасить? — Ну, гаси… Они сидят в темноте, вздрагивая от шуршания кожистых надкрыльев и скрежета по стеклу тысяч крохотных ножек. Резкий звонок заставляет их подпрыгнуть. — Она что, уже умеет звонить в дверь, эта пакость? — Нет, — говорит Ленка, — это телефон. Она берёт трубку, потому что Августа сидит неподвижно и кусает ногти. — Алло? Молчание. Длинные гудки, потом кто-то, на другом конце провода, бросает трубку. — Второй день так, — сокрушённо говорит Августа. — Думаешь, это Гершензон? — По телефону? Ему что, делать нечего? Ленка беспокойно дёргает головой. — Послушай, — говорит она, — что это так воняет? Рыба, что ли, протухла? — Откуда у меня рыба? — вдруг раздражается Августа, — у меня кот второй день пельмени жрёт — я до ближайшего магазина дойти не успеваю. — Может, соседи? Варят? — Знаю я, что они варят, — угрюмо говорит Августа, — у них спиртовка день и ночь горит — вечный огонь да и только. Нет, это что-то другое… — Тогда что? Дышать же нечем. — Да, — соглашается Августа, — верно. И окна ведь не откроешь! Эти твари… они же нас сожрут… Запах становится всё сильнее. — Точно, — уверенно говорит Ленка, — рыба. Трёхдневной давности, не меньше. Августа, признавайся. — Отстань. И так тошно. Запах вьётся по комнате, как совершенно материальная субстанция. Ленка ощущает, как он просачивается между пальцами — липкий, тяжёлый. На окно напирает чёрная масса — стекло ощутимо потрескивает. — Вот, — говорит Августа, — опять. Ленка берёт трубку, но на этот раз телефон начинает говорить голосом Генриетты. — Леночка? — щебечет она, ничуть не удивляясь, что застала Ленку в неположенном месте: — Послушайте, милочка, не знаете, что с Борей? — Что? — изумлённо переспрашивает Ленка. — С Борей. Погоди, пусик, не приставай. Он мне сегодня не позвонил. Я — к нему, а он дверь не открывает. Я беспокоюсь. И за дверью, Леночка, какая-то странная возня. Насекомые какие-то из щелей лезут… А потом такой грохот, такой грохот… Трубка продолжает что-то говорить, но Ленка уже не слушает. Она осторожно кладёт её на рычаг. — Вот, — говорит она, — никакой это не Гершензон. Это я же нутром чую… Это рабби Барух, будь он неладен. Это его акриды. — Да, но зачем? — Чёрт его знает. — А запах? Тоже он? — Непонятно… Они сидят, напряжённо глядя во тьму. * * * — Вот он! — говорит Ленка. Изя выходит из дверей лицея, стараясь держаться в самой гуще толпы. Он нервно оглядывается. — Чует, голубчик, — злорадствует Августа. — Раз, два, взяли! Они с двух сторон кидаются к Изе и подхватывают его под руки. — Так я и знал, — уныло бормочет мальчик, — и какого чёрта я сюда припёрся… лучше прогулял бы… — От нас не убежишь, милый мой, — ласково говорит Ленка. — Отпустите! — Изя пытается вырваться, но они вцепились в него мёртвой хваткой. — Я же нашёл вам камень! — Ещё два… — Ну уж нет! Дяденька, скажите им… Мужчина в дорогом габардиновом пальто смотрит на них в явном затруднении. — Сыночек, — причитает Августа, — ну не дури… пойдём с мамой… — Теперь ещё и сыночек! Дяденька, никакая она мне не мама. — Вот, — сокрушённо говорит Ленка, — опять у него припадок. Мужчина сочувственно качает головой и ускоряет шаг. — Не пройдёт, — внушает Августа. — Ты же знаешь. Какие у тебя права? Никаких! Кому поверят? Мне поверят. Я преподаватель, солидная женщина. А ты кто? Ты ведь ребёнок… почти не человек… |