Книга Мегрэ, Лоньон и гангстеры, страница 20 – Жорж Сименон

— Совсем неглупо.

— Что — неглупо?

— В тех краях и в самом деле есть несколько конюшен. Я должен вам немедленно дать ответ?

— Во всяком случае, как можно скорее.

— Ну что ж, тогда я обойду несколько баров, в которые прежде хаживал, и потолкаюсь среди этого люда. Если я смогу сегодня вечером дать ответ, где мне вас найти?

— Я буду дома.

Барон с важным видом двинулся к двери, но Мегрэ после минутного раздумья его остановил.

— Еще одно слово. Будьте осторожны. Если вам удастся что-либо обнаружить, один ничего не предпринимайте. Мы имеем дело с убийцами.

Он произнес это слово не без иронии, потому что слишком много раз повторял его за последние сутки.

— Все ясно. Я почти наверняка позвоню вам сегодня вечером. А к утру уж во всяком случае до чего-нибудь докопаюсь.

Когда Мегрэ наконец приехал домой, он застал жену уже одетой. Он собирался, выпив грог и приняв аспирин, лечь в постель, чтобы заглушить начинающийся грипп, но — увы — не тут-то было: ведь по пятницам они всегда ходили в кино!

— Как Лоньон? — спросила жена.

Перед самым уходом он получил последние сведения из больницы. У горе-инспектора все же началось воспаление легких, но с болезнью надеялись быстро справиться с помощью пенициллина; зато врачей сильно тревожил удар, который Лоньон получил по голове.

— Пролома черепа, правда, нет, но боятся сотрясения мозга. Он начал бредить.

— А как себя ведает его жена?

— Она продолжает вопить, что никто не имеет права разлучать супругов, которые прожили вместе больше тридцати лет, и настаивает, чтобы либо его перевезли домой, либо ей разрешили находиться в больнице.

— Она своего добилась?

— Нет.

Обычно супруги Мегрэ медленно шли до бульвара Бон-Нувель и там заходили в первый попавшийся кинотеатр. Фильмом Мегрэ было нетрудно угодить. Более того, он охотнее смотрел самую заурядную картину, чем какую-нибудь нашумевшую ленту; он любил, сидя в кресле, глядеть на экран и ни о чем не думать. Чем менее шикарным был кинотеатр, тем демократичнее была там публика; чем больше зрители смеялись в нужных местах и отпускали шутки, ели мороженое, жевали резинку, тем большее удовольствие он получал.

На улице было по-прежнему сыро и холодно. Выйдя из кино, они посидели на террасе какого-то маленького кафе, выпили по стакану пива и попали домой только в одиннадцать часов вечера. Едва Мегрэ переступил порог квартиры, как раздался телефонный звонок.

— Алло! Барон, это вы?

— Нет, это говорит Вашэ, господин комиссар. Я заступил на дежурство в восемь часов вечера. С девяти я тщетно пытаюсь с вами связаться.

— Есть что-нибудь новое?

— На ваше имя пришло письмо. Почерк женский. На конверте крупными буквами написано: Крайне срочно. Можно мне его вскрыть и прочитать вам?

— Читай!

— Минуточку. Вот: «Господин комиссар! Совершенно необходимо, чтобы я с вами как можно скорее встретилась. Это вопрос жизни и смерти. К несчастью, я не могу выйти из своей комнаты и даже не знаю, как переправить вам это письмо. Не смогли бы вы посетить меня в гостинице „Бретань“, улица Рише, это почти напротив „Фоли-Бержер“. Я живу в номере сорок семь. Никому ничего не говорите. Вокруг гостиницы, наверное, кто-нибудь ходит. Приходите, приходите, я вас умоляю».

Подпись была неразборчива, начиналась она с буквы «М».

— Скорее всего, Мадо, — сказал Вашэ, — но я в этом не уверен.

— В котором часу отправлено письмо?

— В восемь вечера.

— Ясно. Больше ничего? От Люка или от Торанса нет никаких сведений?

— Люка сидит в ресторане у Поччо. Поччо уговорил его зайти к нему, уверяя, что просто глупо стоять на холоде, когда можно сидеть в тепле. Он просит дать ему дальнейшие указания.

— Пошлите его спать.

Госпожа Мегрэ слышала этот разговор; она вздохнула, но не стала возражать, видя, что муж ищет свою шляпу. Она привыкла к его ночным отлучкам.

— Спать-то ты хоть вернешься? И возьми шарф, прошу тебя.

Перед тем как выйти, он выпил немного сливянки. Ему пришлось идти пешком до площади Республики и только там удалось схватить такси.

— Улица Рише, напротив «Фоли-Бержер»!

Он знал гостиницу «Бретань», пользующуюся весьма дурной репутацией; на верхних этажах комнаты сдавались понедельно или помесячно.

Спектакль в «Фоли-Бержер» уже давно кончился, и прохожих на улице почти не было.

Мегрэ вошел в плохо освещенный коридор и постучал в застекленную дверь; за стеклом сразу же вспыхнул свет и кто-то пробурчал сонным голосом:

— Кто там?

— Я в номер сорок семь.

— Проходите.

Мегрэ смутно различал сквозь занавеску, что на раскладушке лежал какой-то человек, который протянул было руку, чтобы дернуть за резиновую грушу и тем самым открыть вторую дверь, но не сделал этого. Окончательно проснувшись, портье вник наконец в то, что ему сказал посетитель.

— В номере сорок семь дикого нет, — пробурчал он, снова укладываясь.

— Минуточку. Мне надо с вами поговорить.

— Что вам угодно?

— Я из полиции.

Мегрэ и не пытался разобрать, что бубнил себе под нос портье, но это были явно бранные слова по его адресу.

Портье нехотя поднялся с постели, на которой он лежал одетый, подошел к двери, повернул ключ в замочной скважине и впустил посетителя, окинув его злобным взглядом.

— Вы из полиции нравов? — нахмурив брови, спросил он.

— Откуда вы знаете, что в номере сорок семь никого нет?

— Тип, который там жил, уже несколько дней как смотался, а его подруга недавно вышла.

— Когда?

— Точно не скажу. Часов в девять или в половине десятого.

— Ее зовут Мадо? Портье пожал плечами.

— Я дежурю только ночью и имен не знаю. Уходя, она сдала мне ключ. Вот поглядите — он висит на доске.

— Эта дама ушла одна? Портье молчал.

— Я вас спрашиваю: эта дама ушла одна?

— Что вам от нее надо? Ладно, ладно. Не сердитесь. Незадолго перед этим к ней приходили.

— Кто? Мужчина?

Портье был поражен, что в такой гостинице, как эта, ему задают подобные вопросы.

— Гость долго оставался в номере?

— Минут десять.

— Он спросил вас, в каком номере она живет?

— Он меня ни о чем не спрашивал. Он поднялся по лестнице, даже не взглянув на меня. Тогда дверь еще была не заперта.