Онлайн книга «Заколдованный участок»
|
– Это чего ты там писать собрался? – спросила она. – Да вот человек... – Человек! Знаю я этого человека! Отец больной был, просил его помочь крышу покрыть, так он с него огромнючие деньги слупил! А потом еще при всех смеялся: дураков рублем учат! Отец от огорчения еще больше заболел! – Я за мастерство брал! – сказал Ваучер. – Во всем селе лучше меня никто крыши не крыл! – А смеяться было зачем? – Наталья вырвала из рук Василия бумагу. – На, забери! И ищи дураков в другом месте! – Ничего! Я и умных найду! И Ваучер, не сдаваясь, пошел искать умных. Один из них, конечно, Стасов. И Стасов рассудил вполне по-умному: – Мне не жалко, Борис Петрович. Но понимаешь, какое дело, мы же в людях живем, в коллективе. А коллектив против. – Это кто тебе сказал? – Да все говорят. Синицына та же... – А! – догадался наконец Ваучер. – Вот откуда ветер дует! – Со всех сторон он дует, Борис Петрович, – уточнил Стасов. – Обижал ты людей, если уж вспомнить. – Тебя я чем обидел? Я тебе, помню, даже в долг давал! – Было дело, давал. С процентами. – Какие проценты, опомнись! – горячился Ваучер. – Бутылку только сказал поставить в виде благодарности, вот и все проценты. – Да не в этом дело. Просто давал ты мне – как нищему. С презрением, можно сказать. Если бы в ту пору не нужда, не взял бы. Пришлось взять. Понимаешь? Отношение у тебя к людям было оскорбительное. Ваучер, отчаявшись, перешел от защиты к нападению: – А скажешь, не за дело? Смотреть на вас было смешно, как вас все вокруг пальца обводят! Горбились тут задаром, а мне завидовали! – Чему завидовать? У меня семья, сын, дочь. Хозяйство, дом. А у тебя что? – У меня тоже дом – не хуже твоего! – Получается, нет у тебя дома! 13 Нет у тебя дома, нет у тебя дома! – звучало в насмерть обиженной душе Ваучера. Не мог он с этим согласиться. То есть, если подумать, наплевать ему на дом, дело не в доме, а в том, что его отказываются принимать за своего! Но и без этого можно обойтись: невелика честь. Делают вид, гады, что его вообще ни в каком виде тут не было, и этой подлости Ваучер им не позволит сделать! Он своего добьется не мытьем, так катаньем! Поэтому он оказался к вечеру в доме Акупации. Вошел, поздоровался, а она как сидела у окна, перебирая вязальными спицами, так и сидит, даже не ответила. – Оглохла, что ли? Привет, говорю! – Не надо мне твоих приветов. Ваучер не позволил себе разозлиться, сказал с натужной шутливостью: – Ершистая какая. Раньше такая не была. Я что подумал... И он достал листок. Но тут же спрятал, заслышав шаги. Вошла Синицына. Не глянув на Ваучера, сказала Акупации: – Я чего вспомнила, Тань, я же свой сепаратор Наталье Суриковой отдала, мне-то не надо, а сын купил мне зачем-то. Я у нее взять для тебя могу, если на время. – Я уже сама взяла. – Да? Это у кого же? – У кого надо. У Шуры Куриной взяла. – Зачем врать, Таня? У нее же нету его! – Прямо всё ты знаешь! Не было, а появился! В магазин дешевые завезли, она себе и взяла! Сама у себя купила. Исчерпав эту тему, Акупация обратилась к Ваучеру: – Ты чего стоишь, Борь? Садись. Чайку попьем сейчас. Синицына тут же оценила: – Ага. Так, значит, у вас? – Да не как у тебя, – похвасталась Акупация. – А у меня-то как? – А никак! – Ну, пей чай тогда, Борис, – напутствовала Синицына Ваучера. – Она тебя напоит. Оно и правда, кому ты еще нужен? Бумажку твою кто тебе подписал? Никто? А? Акупация возразила: – Не знаешь, не говори! И я подписала уже, и другие подпишут. Которые нормальные люди. Правда, Борь? – Совершенно верно! – подтвердил Ваучер с большим достоинством. – Посмотрим! А тебе, Татьяна, скажу: одно ты умеешь – последки подбирать! Тут я с тобой не поспорю! Ладно, прощайте, бесстыдники! Акупация, не успевшая ей ответить, только руками всплеснула, удивляясь: – А бесстыдники-то за что? Вот чумная, правда, Борь? Ваучер, сильно помрачневший, достал листок. – Ты в самом деле... Подпиши. – Да пожалуйста. Где у меня ручка-то... Акупация долго искала ручку, нашла, оказалось – не пишет. Стала искать другую. Еле-еле отыскала, взяла листок, приготовилась, но Ваучер сказал: – Только ты не сначала, а оставь место. Ну, вот тут где-нибудь. В середке. Акупация замерла с ручкой. И вдруг бросила ее и принялась опять за вязанье. – Ты чего? – Ничего. Пусть тебе Синицына подписывает. – Ну бабы! – с досадой закричал Ваучер. – Вот за это я вас всегда терпеть не мог! Мужик, он что скажет, то и сделает! А с вами вечно морока! – Это правда. Утром любит, днем поцелует, вечером к черту пошлет. А ты бы не водился с бабами, Боря. – Отводился свое, слава богу! – О как. Нашел, дурак, чем хвалиться. – Тьфу! И, высказав этот свой последний аргумент, Ваучер ушел ни с чем. 14 Он ушел ни с чем и вернулся домой. Вспомнил, что ничего не ел, сварил себе пару картошек, покрошил их в тарелку, порезал туда половинку луковицы, полил постным маслом и стал есть с черным хлебом, запивая молоком, – к этой нехитрой еде он привык за много лет одинокой жизни и любил ее. Пока ел, оглядывал дом. Подумал: всё кажется важно и нужно, пока живешь, а после твоей смерти все пойдет на выброс. Никто не возьмет ни старого шкафа, ни кровати этой с одной деревянной спинкой и металлическими ножками, ни тумбочки из-под телевизора, ни самого телевизора, который показывает один канал, да и то лишь в хорошую погоду. А из вещей и подавно ничто никому не понадобится. Может, книги, уместившиеся на двух полках? Но книги куплены когда-то в райцентре или местном сельпо – точно такие же, какие есть у каждого анисовского жителя. То есть, получается, как сказано в одной из самых умных книг, что он читал: голым пришел в мир – голым уйдешь. Ладно, пусть голый, но пришел же! Зачем же они врут, будто и не приходил? Обидно! Тут Ваучер посмотрел на фотографии под стеклом в одной большой раме. Встал, подошел. Родственники, ближние и дальние. А некоторых он даже и не помнит, кто такие. А вот он сам, молодой, карточка маленькая, на документ, наверно. |