Онлайн книга «Участок»
|
Савичев вспоминал – и вспомнил: – Вообще-то говорил. – Да? И что говорил? – Ну, не так, что сожгу... Сейчас, вспомню... А, вот как. Гори, говорит, все синим пламенем! Микишин слышал, может подтвердить! Прямо так и сказал: синим пламенем! – Вот! – записал Терепаев. – Это уже кое-что! На, подпиши. – Чего это? – Твои показания. – Я их не писал, с какой стати буду подписывать? – Зато я писал – с твоих слов. – Откуда я знаю, чего ты там писал? – Можешь прочитать! Это ведь ты говорил, сам! – Откуда я знаю, чего я говорил? Мало ли что скажешь, а потом отвечай! Лев Ильич рассердился: – Не валяй дурака, Савичев! Вот, тут записано, – он заглянул в папку Терепаева, – «Заявляю, что Ступин в устной форме выразил пожелание о пожаре мастерских». Твои ведь слова! – Ничего подобного! «Заявляю»... – выдумали тоже! Я не заявлял! – Хорошо, не заявлял. Подтвердил. – И не подтверждал! – Вот капризный какой! – подосадовал Терепаев. – А что же ты сделал? – Просто сказал. – Ладно, запишем: «Я сказал, что Ступин в устной форме выразил пожелание о пожаре». Так? – Нет. Никакого пожелания он не выразил. Он просто выругался. В смысле настроения. – Ладно! – Терепаев и на это был готов ради оперативности. – Пишу: «Ступин в устной форме выразил свое настроение о пожаре мастерских». Так? – Нет. – Да ё! – невольно выругался Лев Ильич. – Что не так-то, что?! – Он о пожаре не сказал. И о мастерских не сказал. Он сказал: гори все синим пламенем. – А всё – не мастерские? А синее пламя – не пожар? – Вы толкуйте, как хотите, – упрямился Савичев, – а я ничего подписывать не буду! Терепаев с треском захлопнул папку. – Ничего! Вызову тебя в район – там подпишешь! Пошли дальше, Лев Ильич! 12 Они пошли дальше, а Вадик бродил по пепелищу. Что-то поднимал и совал в большой полиэтиленовый пакет. К пожарищу подошел Хали-Гали и спросил: – Свинчаток не видно там? – Каких свинчаток? – не понял Вадик. Хали-Гали объяснил: – Грузила из свинца. Ты что, не знаешь? Из старых аккумуляторов пластинки свинцовые достают и льют грузила. – Тут все расплавилось, дед. – Жалко. Хотел бредешок наладить, а у него все грузила пооборвались. Заглянул вчера к Микишину – у него тоже нет. Бутылку пообещал, он пошел лить сюда. Не успел, что ли? И не спросишь, сено косить уехал. А чего ему еще делать, работа его вся погорела! Вадик уставился на старика: – Постой. Ты говоришь, он вечером сюда пошел? – Уже темно было. – Грузила лить? – Об чем и разговор! Ты глянь по углам где-нибудь, может, он положил для сохрана? – Гляну, дед, – весело пообещал Вадик. – Обязательно гляну, только потом! И он побежал к Кравцову. 13 Он побежал к Кравцову, а Ступин пришел с вещами к Юлюкину и попросил подвезти до Сарайска. – Всегда рад, Виталя, но не на ходу машина! – А что случилось? – Да ерунда какая-то... Заводится и глохнет тут же! – Искра идет? – деловито спросил Виталий. – Есть искра, свечи менял месяц назад. Боюсь, карбюратор барахлит. Он давно у меня чего-то... – Смотрели уже? – Смотрел, ничего не пойму. – Ну, давайте вместе посмотрим. Юлюкин согласился, уверенный, что Виталий до вечера не отыщет, в чем причина неполадки. Кстати, он не сам это придумал, а вспомнил случай: пьяный Читыркин в очередной раз собрался уехать из дома куда глаза глядят. Это его обычная идея, когда переберет: все ему перестает нравиться. Сначала он шумит и скандалит, обличая неполадки и недостатки в вещах, в предметах и людях, потом обращает внимание сам на себя и удивляется, как его такого земля носит, как его такого люди терпят? С этими горькими словами он садится в свой ушастый «Запорожец», выданный ему когда-то даром, льготно, ибо он считается инвалидом в связи с давнишней производственной травмой ноги, и едет наугад, в дождь, в буран, в слякоть и зной, едет без пути и намерения, едет со страшной скоростью до тех пор, пока не кончится бензин или машина не увязнет в овраге или он не заснет на ходу. И однажды Мурзин, позванный по-соседски женой Читыркина с просьбой хоть как-то окоротить буяна, решил подействовать не на него, а на «Запорожец», что вернее: механизм послушней человека. И Читыркин в тот раз не уехал, не сумел обнаружить и устранить неисправность. Юлюкин там был и видел, что сделал Мурзин. Вот и воспользовался примером. Виталий начал ковыряться в моторе. 14 Виталий начал ковыряться в моторе, а Терепаев и Лев Ильич так ничего толкового и не узнали. И зашли в администрацию. – Совсем нас запутали! – пожаловался Лев Ильич брату. – Синицына вообще говорит, что тебя видела. – Это когда же? – Да ночью. Говорит: на тебя похожий человек через забор лез. Андрей Ильич смутился. Он так явственно смутился, что ни Терепаев, ни Лев Ильич не могли этого не заметить. – Ты чего хочешь сказать? – спросил Лев Ильич. – Да я это был, – неохотно признался Андрей Ильич. – Ты?! Зачем? Не мог ключи взять? – Да у меня они были вообще-то. Один комплект, как обычно. Лев Ильич сел на стул и вытер пот со лба. – Андрей, с тобой все в порядке? Сказки какие-то рассказываешь. На забор полез среди ночи! Андрей Ильич хмыкнул и вдруг спросил его: – Помнишь, в Акимовке нашей мастерские тоже были? – Ну! – А помнишь, мы через забор туда лазили за подшипниками? – И он объяснил Терепаеву: – Мы эти подшипники разбирали, доставали шарики и играли в бильярд. Маленький такой, игрушечный, из шахматной доски сделали. А кии – вот такусенькие! – ты, Лева, сделал. Лев Ильич вспомнил и разнежился: – В самом деле... Увлекательная игрушка была... Так ты что, за шариками полез? – За шариками я бы и так вошел. А бильярд у нас нормальный есть. Просто шел... Бессонница одолела... Шел мимо, вспомнил... Вот, думаю, была молодость, было детство... На стены птицей взлетал... И что-то мне тоскливо стало... Дай, думаю, попробую. Ну и попробовал. И залез, между прочим! Без всяких приспособлений! Так что – какие еще наши годы! |