Книга В ожидании дождя, страница 35. Автор книги Деннис Лихэйн

— Ты сказал, большинство мужиков приходили всего по одному разу. А что насчет постоянных клиентов?

— Таких было всего двое. Одного я видел часто. Мелкий рыжий мозгляк примерно моего возраста. Он платил за номер.

— Наличными?

— Ага.

— А второй?

— Второй выглядел чуть получше. Блондин. Лет тридцати пяти. Приходил вечером, ближе к ночи.

Под грудой одежды обнаружилась белая картонная коробка высотой примерно в шесть дюймов. Я развязал розовую ленточку и открыл ее.

Уоррен заглянул мне через плечо и сказал:

— Ни фига себе. Про это мне Холли не рассказывала.

Это были приглашения на свадьбу. Штук двести. На шелковистой розовой бумаге каллиграфическим типографским шрифтом было выведено: «ДОКТОР КРИСТОФЕР ДОУ С СУПРУГОЙ ИМЕЮТ ЧЕСТЬ ПРИГЛАСИТЬ ВАС НА БРАКОСОЧЕТАНИЕ СВОЕЙ ДОЧЕРИ МИСС КАРЕН ЭНН НИКОЛС И МИСТЕРА ДЭВИДА ВЕТТЕРАУ, КОТОРОЕ СОСТОИТСЯ 10 СЕНТЯБРЯ 1999 ГОДА».

— В следующем месяце, — сказал я.

— Ни фига себе, — повторил Уоррен. — Не рановато ли они их напечатали? Получается, что она их заказала месяцев за восемь, а то и за девять до свадьбы.

— Моя сестра заказывала такие приглашения вообще чуть ли не за год. Как делают все порядочные девушки, следуя рекомендациям Эмили Пост. — Я пожал плечами. — И Карен казалась именно такой, когда я с ней виделся.

— Без балды?

— Без балды, Уоррен.

Я убрал приглашения назад в коробку и аккуратно завязал ленту. Шесть или семь месяцев назад Карен сидела за столом, поглаживая пальцами выпуклые буквы, вдыхая запах бумаги. Она была счастлива.

Под сборником кроссвордов я нашел пачку фотографий без рамок, в простом конверте со штемпелем бостонской почты, датированным маем этого года, и без обратного адреса. На конверте стоял только ньютонский адрес Карен. На фотографиях был изображен Дэвид Веттерау в компании с женщиной, и эта женщина была не Карен Николс. Брюнетка, в черном, стройная, как модель, в солнечных очках. Вид холодно-равнодушный. Они с Дэвидом Веттерау сидели на террасе кафе. На одном снимке держались за руки. На другом целовались.

Я перебирал фотографии под пристальным взглядом Уоррена.

— Плохо дело, — сказал он.

Я покачал головой. Деревья на снимке стояли голые, без листьев. Следовательно, встреча имела место где-то в феврале, то есть, по бостонскому календарю, ранней весной. Вскорости после того, как мы с Буббой навестили Коди Фалька, и ровно накануне дня, когда Дэвида Веттерау сбила машина.

— Думаешь, она снимала? — спросил Уоррен.

— Нет. Фотографировал явно профессионал. С телеобъективом. Откуда-то сверху, с крыши. И кадровка соответствующая.

Я медленно перетасовал снимки, чтобы он понял, что я имею в виду.

— Видишь, крупным планом их руки? Со сплетенными пальцами?

— Значит, ты думаешь, что снимал частный сыщик?

— Думаю, да.

— Кто-то вроде тебя?

Я кивнул:

— Кто-то вроде меня, Уоррен.

Он еще раз посмотрел на снимки в моей руке.

— Но тут же нет ничего такого.

— Верно, — согласился я. — Но представь себе, Уоррен, что тебе прислали бы такие вот фотки с Холли и незнакомым мужиком. Как бы ты себя чувствовал?

Лицо его потемнело, и какое-то время он молчал.

— Да, — наконец признался он. — Ты прав.

— Вопрос в том, почему кто-то прислал их Карен.

— Ты считаешь, для того чтобы отравить ей жизнь?

Я пожал плечами:

— Вполне возможно.

Коробка почти опустела. На дне я обнаружил ее паспорт, свидетельство о рождении и пузырек прозака. Я не обратил на него особого внимания. После несчастного случая с Дэвидом прозак был вполне объясним. Если бы не дата отпуска препарата: 23 октября 1998 года. Она принимала антидепрессанты задолго до того, как я с ней познакомился.

Я поднес к глазам пузырек и прочитал имя врача, выписавшего лекарство: «Д. Борн».

— Не возражаешь, если я возьму это себе?

Уоррен кивнул:

— Да пожалуйста.

Я убрал пузырек в карман. В коробке остался только листок белой бумаги. Я извлек его.

Это оказалась запись с психотерапевтического сеанса, проведенного доктором Дианой Борн 6 апреля 1994 года. Пациентом была Карен Николс.

…Для пациентки характерна ярко выраженная склонность к подавлению отрицательных эмоций. Производит впечатление человека, живущего в состоянии постоянного отрицания — отрицания воздействия, оказанного смертью отца; отрицания нездоровых отношений с матерью и отчимом; отрицания собственных сексуальных наклонностей, которые, по мнению лечащего врача, имеют бисексуальный характер и окрашены в инцестуальные тона. Пациентка следует классическим пассивно-агрессивным поведенческим шаблонам и категорически отказывается от любых попыток самоосознания. У пациентки отмечается опасно низкий уровень самооценки, сбой сексуальной самоидентификации и, по мнению наблюдающего врача, искаженная картина мира, потенциально способная привести к летальному исходу. Если дальнейшие сеансы психотерапии не принесут результатов, может быть рекомендовано добровольное помещение пациентки в психиатрический стационар… Д. Борн.

— Что это? — заинтересованно спросил Уоррен.

— Отчет психиатра, который лечил Карен.

— А сюда-то он как попал?

Я сверху вниз посмотрел на его недоуменное лицо.

— В том-то и вопрос, Уоррен. В том-то и вопрос.

С согласия Уоррена я забрал себе записки психиатра и фотографии Дэвида Веттерау с незнакомой женщиной. Одежду, сломанные часы, остальные фотографии, документы и свадебные приглашения я сложил назад в коробку. Оглядев то, что служило вещественным доказательством существования Карен Николс, я потер глаза.

— От людей иногда здорово устаешь, — сказал Уоррен.

— Это точно, — согласился я, поднимаясь, и пошел к двери.

— А уж ты-то с твоей работой особенно, да?

Пока он запирал сарай, я сказал:

— А эти два мужика, что терлись вокруг Карен…

— Да?

— Они вместе приходили?

— Когда вместе, а когда порознь.

— Что-нибудь еще про них можешь рассказать?

— Рыжий, как я и говорил, был мозгляк. Вылитый хорек. Из тех, кто считает себя умнее всех. Когда платил за ее номер, швырял сотни, как будто это и не деньги вовсе, а так, бумажки. Карен на нем так и висла, а он смотрел на нее как на кусок мяса. Да еще нам с Холли подмигивал. Тот еще говнюк.

— Рост, вес, приметы?