Книга Смерть с отсрочкой, страница 66 – Крис Хаслэм

Девушка зря тратила силы. Сидней потерял сознание.

Мастер по ремонту торговых автоматов наблюдал, как Ленни склоняется над стойкой бара, хватает бутылку джина «Лариос», делает большой глоток и запихивает ее в карман пиджака. Судя по виду, от этого мужчины надо ждать неприятностей, решил мастер, быстро приняв во внимание разбитое лицо, дикий взгляд и слегка сбивающее с толку подергивание головой, как будто он пытался ослабить узел на шее, одновременно поглядывая на воображаемые часы. И одет как английский футбольный фанат. Рассеянно подключая контакт в автомате с сигаретами, мастер гадал, как попал сюда этот мужчина, похожий на беглого преступника. Он должен сидеть не здесь, в захолустье, а где-нибудь в Коста-Браве, в каком-нибудь английском пабе, где круглосуточно подают завтрак и ростбиф по воскресеньям. Бандюга пробовал снять со стены оленью голову, пока треск не посоветовал оставить ее в покое. Он юркнул назад к стойке, одной рукой сунул в рот таблетку, другой прикурил сигарету, громко выпустил газы и самодовольно хмыкнул. Полез в нос, осмотрел результат, почесал задницу. И только тут увидел мастера.

— Как житуха, приятель, в порядке? — подмигнул он.

Испанец кивнул в ответ.

— Привет, — вымолвил он по-английски с сильным акцентом. — А ты как поживаешь?

— Со спиной совсем плохо, — сморщился Ленни. — Ямы копал, надорвался. — Он жестами изобразил могильщика. — Ты здесь работаешь?

— Не понял?

— Работаешь тут?

— Да.

— Гваделупе не видел поблизости?

Но тот ее не видел и был огорчен. Гваделупе служила единственной причиной, по которой он потрудился приехать сюда ремонтировать автомат. Если бы знал, что ее не будет, послал бы сына. Он отвинтил болтавшийся переключатель и покачал головой. Хорошенько подумав, решил, что сына никогда не послал бы. Это грозило слишком серьезными последствиями, и мастер признал, что обречен навеки чинить автоматы на постоялом дворе «Свинья».

— Ее нет, — сказал он. — Уехала.

Англичанин хлебнул джина из бутылки.

— Куда?

— В город. В Монтальбан. Я слышал, насовсем. Знаешь, у нее отец умер.

— Что значит «насовсем»? — захлебнулся Ленни, выдав собеседнику уже возникшие у него подозрения. — Хочешь сказать, вообще не вернется?

— Это не проблема, сеньор. Ее дядя берет новую повариху. Очень хорошую. Очень старую и очень толстую. Очень хорошо готовит хлебный соус. Знаешь, что это такое?

Ленни еще глотнул джина, уставясь красными глазами в мрачное будущее. Сплошная хреновина. Кучи золота — плод фантазии Сиднея, а подновленный коттедж рыночной стоимостью двести семьдесят пять кипов — плод его собственного воображения. От старика останется не больше нескольких тысяч за собранные им коллекции, которые Ленни сможет забрать при распродаже имущества. Не хватит даже на покрытие штрафов и обязательств, не говоря уж о ренте и процентах, которые он еженедельно выплачивает дружелюбной акуле — заемщику, живущему по соседству. Уже было видно, что из идиотской авантюры он выйдет беднее прежнего, а теперь лопнул единственный жалкий шанс устроиться на этом самом постоялом дворе. Обычно не склонного к насилию Ленни внезапно обуяло желание кого-нибудь поколотить, и он бросил пылающий взгляд на монтера.

— Если хочешь, подвезу до города, — с запинкой выдавил испанец.

— Сейчас барахло соберу, — буркнул Ленни.

— Где лекарство? — крикнула Анита, схватившись за лацканы пальто Сиднея.

— Какое? — пробормотал Ник.

— Пилюли… таблетки… Что он принимает в таких случаях?

— По-моему, ничего. Никогда раньше не видел, чтоб он что-нибудь принимал.

— Ты давно его знаешь? Всю жизнь?

Ник нахмурился. Странный вопрос.

— Недели две.

— Ты его внук? Племянник?

— Боже мой, нет. Как считаете, с ним все в порядке?

Анита наклонилась ухом к бледному лицу Сиднея.

— Еще дышит. — Она похлопала по карманам. — Точно при нем нет лекарства?

— Никогда не видел. Может, в «Свинье», в номере….

Анита презрительно сморщилась:

— Вы в «Свинье» остановились?

Ник пожал плечами:

— Нам понравилось.

— Тогда его надо туда везти. Может, он там оставил лекарства. — Анита еще ослабила галстук на шее Сиднея, подняла воротник пальто, прикрывая лицо от дождя. — Очень старый, — заметила девушка, хладнокровно разглядывая его. — Возможно, пора умереть.

— Может быть, — рассеянно кивнул Ник.

Она двигалась очень красиво и плавно, несмотря на резкость и раздражение. Старательно закрыла пассажирскую дверцу, прошла мимо Ника к дому, быстро вернулась с каким-то черным мешком в руках.

— Знаешь, что это? — спросила она так, словно он обязательно должен был знать. — Bota. [90] Я туда воды налила. Старику может понадобиться.

— Спасибо, — поблагодарил Ник. — Извините нас. Мы вернемся, если ему станет лучше. Есть одно важное дело…

— Не трудитесь, — сказала Анита, качая головой. — Я сегодня вернусь в Барселону, а он приехал из такой дали не для встречи со мной. Adios. [91]

Это слово стойким ароматом висело в отъезжавшем фургоне, где звучало эхо хриплого отрывистого каталанского акцента, из-под низкой темной челки смотрели зеленые глаза, отчего у Ника болезненно сжималась грудь. Он закурил сигарету, посмотрел на Сиднея и тряхнул головой. Старик умирает, а он даже не представляет, что делать. Постепенно проникся любовью и уважением, до сих пор думал, что путешествует не с дряхлым согбенным пенсионером в плоской кепке и макинтоше, писающим каждые двадцать минут, а с мужчиной, живущим в изношенной оболочке. Видел прояснявшийся крепнувший разум, который взламывал давно окостеневшую защитную оболочку, а теперь, похоже, намерен избавиться от трупа. Давно знал, что дело, возможно, дойдет до того, но видел в Смерти другой лик — Толпы, в который предпочитал не заглядывать. Специалист по самоотречению, он недавно начал замечать, что позволяет себе клятвенно непозволительное — улыбается, обсуждает возможные варианты. Сидней Стармен напоил его крепким вином, стараясь толкнуть на борьбу с тем, что осталось от его жизни, и если бы не отключился поблизости от крестьянского дома, то обязательно запустил бы его на орбиту вокруг зеленоглазой девушки. Как ее там зовут?

Она не представилась. Ник выбросил в окно окурок. Не имеет значения, как ее зовут.

Через час Сидней очнулся с покрытым пятнами лицом, коротким дыханием, посиневшими губами. Сделал долгий тихий вдох, почти стон, полностью выдохнул и обратился к Нику: