Книга 1974: Сезон в аду, страница 4 – Дэвид Пис

Эдвард Данфорд, спецкорреспондент по криминальной хронике Северной Англии, выскочил из комнаты.

Чертов ливень, как из ведра.

Шоссе M1 обратно в Лидс, движение затруднено из-за грузовиков. Выжимаю шестьдесят пять под дождем. На лучшее моя «вива» не способна.

Местная радиостанция:

— Продолжаются поиски Клер Кемплей, школьницы из Морли, однако растут опасения, что…

Взгляд на часы, хотя я уже и так знаю: четыре часа, то есть время работает против меня, то есть время работает против нее, то есть времени не остается, чтобы посмотреть материалы по пропавшим детям, то есть на пресс-конференции в пять вопросов не будет.

Черт, черт, черт.

Я свернул с шоссе, не снижая скорости, прикидывая, стоит ли задавать вопросы наугад, здесь и сейчас, без подготовки, исходя лишь из болтовни двух старых теток.

Двое пропавших детей, Кастлфорд и Рочдейл, даты не известны, есть лишь предположения.

Маловероятные предположения.

Нажимаю на кнопку — национальная радиостанция:

— Шестьдесят семь человек уволены из «Кентиш таймс» и «Слау ивнинг мейл», Североанглийский профсоюз провинциальных журналистов объявляет забастовку с первого января.

Эдвард Данфорд, провинциальный журналист.

Маловероятные предположения накроются медным тазом.

Я представил себе лицо начальника угрозыска Олдмана и лицо моего редактора, представил, как южная красавица по имени Анна или Софи закрывает дверь квартиры в Челси.

Ты, может, и лысеешь, но это тебе, бля, не Коджак [4] .

Я припарковался за полицейским отделением Милгарта. Рынок сворачивался, канавы были завалены капустными листами и гнилыми фруктами. Ну так что, рискнуть или не стоит?

Я сжал руль и стал молиться:

ГОСПОДИ, ХОТЬ БЫ ТОЛЬКО НИ ОДИН МУДАК НЕ ЗАДАЛ ВОПРОС.

И, поверите или нет, это была настоящая молитва. Двигатель заглох. Еще одна молитва, не выходя из машины:

ТОЛЬКО БЫ НЕ ОБЛАЖАТЬСЯ.

Вверх по лестнице, через двойные двери, снова в отделение Милгарта.

Грязный пол, желтый свет, пьяные песни и короткие запалы.

Я предъявил свое журналистское удостоверение сидящему на вахте сержанту, он ответил мне кислой улыбкой:

— Отменили. Пресс-служба всех обзвонила.

— Шутишь. Почему?

— Никаких новостей. Завтра будет, в девять утра.

— Ладно. — Я улыбался, радуясь тому, что вопросов не будет.

Сержант ухмыльнулся.

Оглядевшись, я достал бумажник:

— Как насчет спецданных?

Он взял бумажник, вытащил пятифунтовую купюру и вернул его мне:

— Этого вполне хватит, сэр.

— Ну и?

— Ничего.

— Ты, мать твою, у меня пятерку взял!

— Пятерка говорит, что она мертва.

— Первая полоса за мной, — сказал я, выходя на улицу.

— Джеку привет.

— Отвали.

— Я ж любя.

17:30

Редакция.

Барри Гэннон сидит за своими коробками, Джордж Гривз спит, уткнувшись носом в стол, Гэз из спортивного несет какую-то херню.

Никаких следов Джека, мать его, Уайтхеда.

И слава тебе господи.

Черт, где же эта сволочь?

Паранойя:

Я — Эдвард Данфорд, спецкорреспондент по криминальной хронике Северной Англии, и это написано в каждом долбаном номере газеты «Ивнинг пост».

— Ну как все прошло? — Кэтрин Тейлор — свежезавитые локоны, уродливый бежевый свитер — встала из-за стола и тут же снова села.

— Лучше не бывает.

— Лучше не бывает?

— Да. Просто супер. — Я не смог сдержать улыбки.

Она не улыбалась:

— Что случилось?

— Ничего.

— Ничего? — Она была совершенно ошарашена.

— Все отменилось. Они еще ищут. Пока ничего.

Я вывернул карманы и выложил их содержимое на ее стол.

— Я имела в виду похороны.

— А-а.

Я взял со стола сигареты.

Вокруг звонили телефоны, стучали машинки.

Кэтрин смотрела на мой блокнот, лежащий на ее столе:

— И что они думают?

Я одним движением снял пиджак, взял ее кружку с кофе и закурил:

— Она мертва. Слушай, у начальника что, совещание?

— Не знаю. По-моему, нет. А что?

— Хочу, чтобы он пробил мне интервью с Олдманом. Завтра утром, до пресс-конференции.

Кэтрин крутила в руках мой блокнот.

— Размечтался.

— А может, ты с Хадденом поговоришь? Ты ему нравишься, — сказал я, забирая у нее блокнот.

— Смеешься, что ли?

Мне нужны были факты, голые чертовы факты.

— Барри! — крикнул я поверх головы Кэтрин, пытаясь перекричать телефоны и пишущие машинки. — Можно тебя на минутку, когда освободишься?

Барри Гэннон из-за кипы папок:

— Можно, если нужно.

— Спасибо.

Я вдруг почувствовал на себе взгляд Кэтрин. Похоже, она была в бешенстве.

— Она мертва?

— Кровавое тело — важное дело, — сказал я, пробираясь к столу Барри и ненавидя самого себя.

Я обернулся:

— Кэт, не надо, а?

Она встала и вышла из комнаты.

Твою мать.

Я прикурил новую сигарету от старой.

Барри Гэннон, костлявый, холостой, одержимый, завалившийся листами исписанной бумаги. Я присел на корточки у его стола. Он жевал карандаш:

— Ну?

— Нераскрытые дела по пропавшим детям? Один случай в Кастлфорде, другой в Рочдейле. А вдруг…

— Да, были такие. Рочдейл мне надо проверить, а Кастлфорд — это тысяча девятьсот шестьдесят девятый. Первый человек на Луне. Жанетт Гарланд.

Отлично.

— И ее так и не нашли?

— Нет. — Барри вытащил карандаш изо рта и уставился на меня.

— У полиции могут быть какие-то данные?

— Сомневаюсь.

— Ну, пора за дело. Спасибо тебе.