Онлайн книга «Провинциал и Провинциалка»
|
– Висят!.. Ну вы подумайте! – сказала Лариса про картинки, вернувшись на следующий день с лекций. Прикнопленные репродукции: медведи, сосны, лицо Незнакомки – все продолжало висеть большим цветовым пятном на стене. Лариса не допускала, что Вале не хочется снять их так уж сразу, так уж по-собачьи покорно, и что через неделю Валя их потихоньку снимет, улучив минуту, когда все уйдут и она будет одна. Но прошла неделя и две, а картинки были на прежнем месте. – Вот она какая цаца, наша Валя! И Лариса тут же строго спросила своим грудным и красивым голосом Чечеткину: – У вас ведь на днях комсомольское собрание? Всего вашего курса, да? – Да, – сказала маленькая Чечеткина, вся затрепетав. Заканчивалась лекция по химии. Чечеткина шепнула Цаплиной – они сидели рядом: – Я волнуюсь. – А я, может быть, вообще не пойду на собрание, – сказала Цаплина. – Что ты! Меня одну оставишь? Хорошенькая Цаплина подумала, какую бы назвать причину. – Я не ела, – сказала она. – Я хочу поесть. – Ты обманываешь, – догадалась Чечеткина. – Ты не хочешь в это вмешиваться… Ой, десять минут осталось. Цаплина тоже посмотрела на электрические часы, висевшие в аудитории: – Собрание начнется сразу же? – Да. После лекции. – Ну вот видишь, а я не ела… – Тише вы! – зашипел паренек с задней скамьи. Но как раз лектор, заканчивая тему, пошутил, и довольно удачно – все засмеялись. Чечеткина под прикрытием этого общего смеха опять зашептала, шептала и показывала на сидящую впереди Валю: – А она даже не подозревает… – Если по-честному, тебе бы ее предупредить надо… Дескать, на собрании я собираюсь выступить, – сказала Цаплина. – Я бы предупредила, но мне совестно. – А выступать тебе не совестно? – Тише. Вот разошлись, балаболки! – прикрикнул парень сзади. – Скажите пожалуйста – отличник отыскался, – отмахнулась Чечеткина. А хорошенькая Цаплина тихо, но вполне слышно поставила точку: – Не связывайся, прошу тебя. Он глуповатый. Прозвенел звонок. Цаплина сумела-таки выскользнуть потихоньку из аудитории. Оставшуюся в одиночестве Чечеткину била мелкая зябкая дрожь. Студенты складывали тетради и ручки, шумели, но не вставали – будет собрание. Перед самым началом в аудиторию успела забежать на минутку сама Лариса Чубукова. – Ну как, готова? – подбадривающе спросила она Чечеткину. – Д-да… – Не робей… Все получится… Наш второй курс разделался бы с такой девицей запросто. И Лариса ушла. Собрание началось. Вопрос о близких праздниках. Затем – вопрос об успеваемости. И наконец, то самое «Разное». Еле живая, наволновавшаяся, Чечеткина подняла руку, встала и дрожащим голосом заговорила: – Вот если девушка… Если не сжилась с подругами по общежитию. Если вывешивает на стене всякие картинки – хорошо это или плохо? – А какие картинки? – раздался любопытствующий голос парня. – Тише! Тише! – заколотил карандашом по графину председательствующий. И уже в тишине сказал: – Кто хочет выступить? Никто не понял, о чем речь. И желающих выступить не было. И тогда председательствующий спросил: – У кого еще есть «разное»?.. Давайте. – Я предлагаю всем курсом сходить на «Пармскую обитель», – сказала хроменькая студентка из первого ряда. Вечером Лариса Чубукова спросила: – Ну как? – Я выступила… все как надо, – сказала Чечеткина. – Ну и что? – Ее, в общем, осудили. Чечеткина умолчала, что на собрании она даже не назвала фамилию Вали. Она порозовела, перевела дух и сказала: – Валя тихая… – Таких и надо держать тихими. И ведь посмотри: не сняла свои картинки! – Наверное, до нее очень медленно доходит, – робко предположила Чечеткина. И опять покраснела. Однажды они были в комнате только двое – Лариса заплетала свою красивую косу. Такая минута. На столе тикал огромный будильник. Отбросив косу за спину, Лариса решительно шагнула к Вале. – Ты… ты, – у Ларисы неожиданно для нее самой заклокотало в горле, – ты выставлять себя стала, истории всякие рассказывать… «Ах, девочки, Валя Чекина так замечательно рассказывает! Истории прямо как сочиняет!..» – Какие истории? – спросила Валя. – Про то, как преподаватель пытался проскочить в кино без билета! – А-а… Но я своими глазами видела. – А как ветер уносит листья, да еще красивые листья, осенние, – тоже сама видела? – Тоже видела. – Видела, ну и держи при себе – видела!.. А зачем ты все это нам рассказываешь? Ах, девочки, я люблю, чтоб все было красиво, да?.. Зачем это ты миленькой щебетуньей себя выставляешь? – Тебе жалко? Лариса Чубукова надвинулась на Валю: – Запомни, ласточка. В этой комнате один человек, которого все любят. Здесь только одного любят. – Тебя? – Да, меня. А ты не знала? Валя не ответила. Лишь улыбнулась. – И не строй из себя щебетунью, иначе мы тебя выживем из нашей комнаты. Заставим поменяться – понятно? Вошли Чечеткина и Цаплина. В руках у них были аккуратные стопки белья – они гладили на общей кухне. – Ур-ра! А нам удалось погладить без очереди! – И Чечеткина весело закрутилась на месте. – Что это вы обе такие красные? – спросила Цаплина, внимательно вглядываясь. Лариса Чубукова как бы нехотя бросила: – Закон преломления света… Солнце в окна бьет, разве не видишь… В тот же вечер, когда все четверо сидели в комнате, мучаясь над задачами, и выдалась минутка, – Валя опять рассказывала: – …Иду я и вижу: в каком-то дворике задумчиво старичок бродит. Ну, старичок как старичок. Беленький. Вдруг оглянулся он по сторонам: никого нет – и как бросится к мячу… А мячик лежал на земле, мальчишки, видно, забыли. Старичок как врежет мяч меж кустов, как врежет еще… Бежит, ногами кренделя выделывает и кричит шепотом: «Пас!.. Пас!..» Я не удержалась и – в хохот… – Валя и сейчас засмеялась. – Ну? – сказали девушки, улыбаясь. – Ну и что дальше? – Ну и все. Я подошла, говорю: «Скучно, дедушка?» Разговорились. А сначала ворчал: «Не люблю девушек-студенток…» Я говорю: «Почему?..» – «Студентки, – говорит, – никогда матерям не пишут…» Вот чудак, да? |