Онлайн книга «Варшава»
|
– Вообще, еще рано. – Боишься, что меня увидят? – Не боюсь. Но нежелательно… – И что будем делать, если кто-нибудь придет? – Я тебя спрячу. Наташа улыбается. Я сую руку под юбку, провожу ладонью по бедрам. Юбка задирается, сбоку на колготках – дырка. Сидим у окна, курим. На улице темнеет. Наташа говорит: – Все, пять минут – и ты уходишь. Хорошо? – Хорошо. Я обнимаю ее, она увертывается. Я спрашиваю. – А тебе когда-нибудь звонят всякие придурки? Ну, типа знакомиться? – Бывает. Раз позвонил какой-то кретин, нарвался на маму. Я его вообще не знаю. Наверно, просто наугад набрал номер. Короче, говорит – а можно вашу дочь к телефону? Она спрашивает – а кто это? И этот придурок знаешь, что говорит? «Я – ее интимный друг». Ладно, ты мне зубы не заговаривай, тебе пора уходить. – Да, я знаю. – Что ты знаешь? Через пять минут придет мама. – Ну и что? – Ничего. Ты меня уже затрахал. – Я тебя не трахал. Она выкидывает бычок в форточку, поднимается, хватает меня за руку. – Кому сказала? Поднимайся! Я не хочу, чтобы из-за тебя у меня были проблемы. – Ладно, не бойся. Сейчас уйду. Я делаю затяжку, выкидываю бычок в форточку. * * * Пишу доклад в читальном зале национальной библиотеки, бывшей «ленинки». На столе – стопка журналов «Вопросы психологии». За соседним столом всклокоченный дед выписывает что-что в тетрадь из журналов «Новый мир». Верхняя пуговица облезло-голубой рубашки расстегнута. Изнутри на воротнике – темная полоска грязи. В туалете, у умывальников курят два чувака и дядька в пиджаке. Прохожу к писсуарам. От испарений мочи щиплет глаза. Я расстегиваю молнию. Один чувак говорит: – Сегодня беру в ларьке бутылку «шампуня», шоколадку – и в гости. – Думаешь, она тебе даст? – Конечно, даст, никуда не денется. – Ни фига, это ты понтуешься. – Не надо ля-ля… – А кто здесь ля-ля? По-моему – ты. – Ладно, посмотрим. – Окей, посмотрим. Хлопает дверь. Поворачиваю кран. Вода – только холодная. Дядька в пиджаке что-то пишет в блокноте. Я стряхиваю с рук воду, вытираю их о джинсы. Захлопываю тетрадь, складываю журналы, несу сдавать. В очереди передо мной – девушка в черном свитере. Она сдает тоненькую брошюрку, название набрано мелким шрифтом – я не могу прочитать. У нее – тонкие пальцы и коротко постриженные ногти без лака. Накрашенная библиотекарша с большими сережками отдает ей читательский билет. Я пододвигаю журналы. Девушка отходит. В дверях она сталкивается со стриженным толстяком, он не уступает дорогу, проходит первым. Пью кофе в кафетерии универсама. За окном – грязная улица, голые деревья и машины. Идет дождь. Унылые мужики несут красно-белые флаги. Неделю назад по городу расклеили афиши – митинг Народного фронта. У соседней стойки целуются парень и девушка. * * * Продавщица выставляет десять бутылок пива на прилавок. Я говорю: – А эту не могли бы заменить? Здесь этикетка порвана… – Что, боишься – не продашь? Она забирает бутылку, ставит вместо нее другую. Камера хранения. Даю кассирше двадцать рублей, она пододвигает две стертых пятнашки, отрывает квитанцию. – При получении предъявлять. Иду вдоль ячеек, останавливаюсь у свободной, с открытой дверью. Под батареей спит бомж в темно-синем пальто. Под глазами – синяки, на губе запеклась кровь. Звенит будильник. Шесть утра. Я вскакиваю, начинаю одеваться. На остановке – толпа работяг. Подходит грязный трамвай, люди кидаются занимать сиденья. Я протискиваюсь в угол на задней площадке. Подъезжаем к тракторному заводу. У дверей один мужик орет другому: – Что, выходишь? – Нет. – А хули тогда стал на проходе? – Тебя не спросил. Двери открываются. Мужик, выходя, цепляет второго за куртку. Оба выпрыгивают, толкают друг друга, начинают махаться. Дверь закрывается, трамвай отъезжает. Я смотрю через заднее стекло. Мужики дерутся на рельсах. Их фигуры уменьшаются. Захожу в камеру хранения. Воняет гнилыми помидорами. Тетка роется в бауле. Мужик пересыпает из одного пакета в другой шоколадки в красных обертках. Я открываю ячейку, вынимаю бутылки, ставлю в рюкзак. Четыре бабки стоят под табло расписания, держат по бутылке пива. Я встаю рядом, достаю из рюкзака бутылку. Бабка в вязаной шапке кивает мне, улыбается. У нее под глазом синяк, во рту – редкие желтые зубы. – Дешево не отдавай. Мы тут все держим цену – сорок с собой, тридцать пять на месте. И смотри: увидишь мильтонов, что сюда идут – сразу кричи. И – бегом. – Что, гоняют? – А ты как думал? Одна стала качать права – разбили все пиво палками. Хорошо еще, что штрафу не дали. – Молодой, работать надо, а не спекулировать, – бурчит бабка в зимнем пальто. – Это мы – пенсионеры, жить на что. Живём, как говорится, на три «Д»: доедаем, донашиваем, доживаем. А ты работать можешь… – Когда мне работать? Я студент. Из тоннеля высыпает толпа – подошла электричка. Мужики подходят ко мне, к бабкам. Работяга с «приминой» в зубах говорит: – Одну на месте. Я открываю бутылку, даю ему, забираю «бобра» и «зайца». Он выпивает пиво одним глотком, высоко закинув голову. Плохо выбритый кадык ходит вверх-вниз. Прячу в рюкзак бутылку с обслюнявленным горлом и пузырями внутри. Подходит седой волосатый дядька в пальто, с облезлой холщовой сумкой. На сумке – портреты «битлов». – Почем ваше пиво, мальчик? – Сорок с собой, тридцать пять на месте. – Две, будьте добры. Он вытаскивает мятую старую сотню. Руки дрожат. Я достаю две бутылки. Он осторожно кладет их в сумку, бормочет: – Вот они, рыбки… У дядьки – большие мокрые губы. Я даю ему сдачу. – Спасибо, мальчик, спасибо. Вот и наши мальчики тоже… – Что – тоже? Он махает рукой, поворачивается, ковыляет к остановке. Ноги мерзнут. Я переминаемся с ноги на ногу, топаю. Через дорогу, за привокзальной площадью, светятся желтые буквы – реклама «Приорбанка». |