Онлайн книга «Философы с большой дороги»
|
отношение к Банде Философов, – но мысль эта быстренько испарилась. Он знал. И мы знали, что он знал. Мы знали, что он знал (возведите это знание в куб). Судя по всему, речь на случай нашей поимки он еще не подготовил. Мы не услышали даже общепринятого: «Вы арестованы». Он просто воззрился на нас – его аж перекосило от гнева. Язык был бессилен предложить что-нибудь достаточно выразительное для обуревавших его чувств. Учитывая, сколь часто в нашем мире кого-нибудь убивают, удивительно, как до сих пор никому не пришло в голову обессмертить этот взгляд, запечатлев его на коробках с патронами. Однако не припомню, чтобы я видел этот взгляд на полотнах великих мастеров. На этот раз я не ошибался: человек, вплотную подошедший к черте, за которой убийство, и впрямь с нетерпением ждет, когда же он сможет убить ближнего. – Как, разве вы не должны сейчас писать объяснительный рапорт, – вместо того чтобы ошиваться около ресторана, удостоившегося у Мишле трех звездочек? – спросил Юпп, разыгрывая искреннее удивление. Глядя на наливающееся яростью лицо комиссара Версини (ярость просто переполняла этот скудельный сосуд), я осознал, что наши биографии (если их таки включат в издательские планы) пришли к точке, где будущие биографы могут перевести дух, расслабиться и спуститься в забегаловку внизу пропустить по стаканчику. Здесь можно было ставить финальную точку. – Мне кажется, на суде этот факт прозвучит не в вашу пользу, – ерничал Юбер. Я напрягся: если бы Корсиканец пристрелил нас сейчас на месте, он был бы прав, тысячу раз прав, и его бы оправдали, но, честно говоря, мне хотелось надеяться, что он не сделает этого. Бесконечно преклоняясь перед бесстрашием Юппа – бесстрашием в чистом виде, – я не мог отрешиться от подозрения, что на данный момент оное качество вряд ли способствует долголетию. Я ведь знал: Юпп не обманывал меня, когда говорил: что угодно, только не тюрьма! Полагаю, он решил: шутить – так до конца. Версини произнес: – Надо бы было остаться. Дел – куча. Все полицейские – в моем звании и выше – позвонили мне сегодня, чтобы сообщить, какой я кретин. Можно было бы остаться и подождать приказа об увольнении. – Речь его была медленной и какой-то рваной, казалось, он только сегодня научился говорить по-французски. – Но я ушел. Решил, что было бы неплохо пойти перекусить в каком-нибудь тихом местечке. И кого я там вижу – моих спасителей. Что ж, достойно аплодисментов: доверяйте нутру, этому учил еще Лао Цзы. Однако по большому счету меня занимало иное. В сознании сцепились не на жизнь, а на смерть две мысли: что было бы забавней – получить лет по сто тюремного заключения или же пулю в лоб. – Можно мне сказать две вещи? – поинтересовался Юпп. Его слова вызвали эффект, подобный сходу лавины в горах, – ненависть вдруг схлынула с лица Версини: комиссар решил не стрелять. – Во-первых, если вы еще не доперли своим умом: ваш фургон был сегодня обоссан. Ближе к вечеру. Так вот – обоссал его я. – А во-вторых? Корсиканца ситуация начинала все больше забавлять. На губах появилась улыбка – такая бывает у людей, когда они снимаются на память с теми, кого в любой момент могут снять пулей. Время будто расслоилось. Я видел, как на дальний конец стоянки въезжает автомобиль, точь-в-точь похожий на машину Жослин. А так как мне вовсе не улыбалось все же получить перфорацию по всему телу, то в голову закралась мысль – хорошо бы это была Жослин. Если бы это была Жослин, тихонько выходящая из машины. Жослин, тихонько выходящая из машины и на цыпочках подходящая к Корсиканцу. Жослин, тихонько выходящая из машины и на цыпочках подходящая к Корсиканцу, сжимая в руке наспех сделанную «укладочку» – из тех, которые учил ее делать Юпп («Наличные в чулке – всегда к вашим услугам», – объяснял он, показывая убойный эффект, который может произвести стопка монет, обернутая чулком), Жослин, тихонько выходящая из машины и на цыпочках подходящая к Корсиканцу, сжимая в руке наспех сделанную «укладочку» из тех, которые ее учил делать Юпп, и увесистым ударом в висок укладывающая Корсиканца на землю. Я тужился, что было сил, напрягая все мускулы воли – лишь бы помочь этой идее родиться в мир. Еще я зациклился на мысли, что главное – не дать Корсиканцу отвлечься, но, как всегда бывает, когда нужно говорить без умолку, я мог выдавить из себя только какие-то нечленораздельные звуки. Единственная фраза, крутившаяся у меня на языке, была: «Ну что, теперь ты главный говнюк в этой стране?» – Ну что, – произнес Юбер, – ты теперь главный говнюк в стране? Я видел: Жослин вышла из машины и шла к нам, но слишком большое расстояние отделяло ее от Корсиканца, чтобы «укладочка» мелькнула в «Указателе слов» к нашей с Юппом биографии. Удача Не сказал бы, что удача обходит нас стороной. Вовсе нет – просто мы не умеем поймать ее за хвост. Вмешательство Жослин не понадобилось. Мы-то было подумали, что ярость Корсиканца отбушевала и, сделав в воздухе ручкой, отлетела прочь, оставив комиссара Версини в том игривом настроении, которое бывает у палача перед казнью. Не тут-то было. Новый приступ гнева смешал Корсиканцу все карты. Не удержись он и нажми на спусковой крючок – все было бы иначе. Но комиссар не мог отказать себе в удовольствии произнести что-то вроде надгробного слова. Только вот душившее комиссара бешенство мешало ему говорить. С тем же успехом можно пытаться упросить протиснуться через угольное ушко взбесившуюся зебру, страдающую от ожирения. Корсиканцу не суждено было поставить многозначительное свинцовое многоточие в конце нашей с Юппом |