Онлайн книга «Торжество возвышенного»
— Наверное, он сбежал, ведь его разоблачили. — Ты все еще носишься со своими идиотскими предположениями? — Он преступник, и это всем очевидно. — Это пьеса. Ты актер, а не помощник прокурора. — Он преступник, и вы это знаете. — Зависть застит тебе глаза. — Я не завистник. — Ты еще не оправился от несчастной любви… — Мы репетируем, чтобы преступник имел успех. — Это будет только наш успех. Это твой шанс выйти из тени, где ты прозябаешь долгие годы. — Уважаемый Сархан… Жизнь… — Не говори мне о жизни. Не надо философствовать. Я слышу об этом каждый вечер в театре, аж тошно. Ты не следишь за своим здоровьем… Женщины, наркотики, плохое питание… Тебе не стыдно играть роль имама в пьесе «Мученица» пьяным! — Ты единственный, кто об этом знает. — Уже не один актер унюхал от тебя запах… Ты вынуждаешь меня… Я встревоженно перебил его: — Не предавай дружбу всей жизни. — Ты ошибся при чтении аята, это непростительно. — Все сошло. — Говорю тебе… говорю тебе… Брось безрассудство этого фантастического расследования и выучи свою роль как следует. Такой шанс выпадает лишь однажды. Когда я выходил из комнаты, он посоветовал мне: — Обращайся с Умм Хани лучше. Ты будешь страдать, если она тебя бросит. Проклятье… Она моя ровесница и не знает благодарности. Она была свидетельницей смерти Тахии и не понимала, что та убита. Каждую ночь я буду играть роль покинутого любовника… Я буду беспрестанно плакать над гробом… Она умерла без раскаяния… не вспомнив обо мне… не зная, что убита… Ее убил идеалист… В пьесе он совершает самоубийство, но в жизни он должен быть повешен… Вот преступление, которое порождает и драматурга, и актера одновременно… * * * — Тахия не заходила? — Нет. — Я не видел ее в театре. — Она больше не пойдет в театр. — Как так, Аббас? — Уважаемый Тарик… Я попрошу вас… Тахия сюда не придет, и в театр она не вернется… — Откуда тебе все это известно? — Простите… Мы женимся! — Что?! — Мы решили пожениться. — Да ты… Ты сумасшедший… Что ты говоришь? — Успокойтесь… Мы хотим честно поступить с вами… Обещайте мне… Я влепил ему пощечину. Внезапно лицо его побагровело, налилось злостью, и он пнул меня ногой. Сильный юноша, несмотря на бельмо на левом глазу. У меня закружилась голова. Пришли Юнес и Халима. Спросили: — Что случилось? Я закричал: — Смешно сказать… Комедия какая-то… Дитятя женится на Тахии… Карам спросил с обычной холодностью и недоумением: — Правда? Халима затараторила, обращаясь к сыну: — Тахия?! Это же безумие!.. Она старше тебя на десять лет… Он молчал, а я разошелся: — Детские игры… Я не позволю вам это сделать! Халима закричала: — Не надо усугублять! Я орал как резаный: — Я разнесу этот дом вместе со всеми вами! Тогда она холодно произнесла: — Собирай свои вещи и — прощай. Уходя, я бросил с вызовом: — Вам от меня не отделаться! * * * С уязвленной честью, с оскорбленным достоинством, со сжатым в кулак сердцем и потерявший надежду. Сердце стало биться снова, а я уж думал, что рутина навсегда остановила его. Я воображал, что Тахия — моя собственность, как стоптанная обувь. Я кричал на нее, унижал, бил. Вообразил, что ей не будет жизни без меня, что ради меня она пожертвует своей судьбой. И когда по мановению жестокой, коварной и внезапной судьбы ее не стало, вместе с ней исчезли защищенность, доверие, уверенность. Нахлынуло безумие. Любовь вышла из темного угла, поднялась из глубин, встряхнулась от долгой спячки в поисках утерянного источника. Тахия мелькнула за дверным окошком, услышав звонок. В ее глазах отразилась растерянность, как запинка при разговоре, но она не отступила перед вызовом судьбы. Я вгляделся в ее новый образ, в котором не было привычной покорности. Она стремилась к новому, скользя по краю, за которым притаилось злодеяние. — Открой дверь, Тахия. — Теперь ты все знаешь. — Ты оставишь меня стоять за дверью как чужого? — Тарик… Что сказать?.. Так лучше для нас обоих. Судьба и предопределение! — Это абсурд и сумасшествие. — Мне стоило самой сказать тебе… — Но я не верю… Открой… — Нет… Я поступаю с тобой честно… — Да ты просто шлюха! — Хорошо… И оставь меня в покое… — Этого никогда не будет. — Мы все равно поженимся. — Школьник… безумный… полуслепой… — Я искушаю свою судьбу. — Открой дверь, ненормальная. — Нет… Все кончено. — Этого не может быть! — Это произошло. — Ты можешь познать любовь только со мной! — Так не может продолжаться всю жизнь. — Ты не в том возрасте, чтобы отчаиваться. Зачем делать глупости? — Давай расстанемся по-хорошему… Прошу тебя… — Это ложный приступ отчаяния! — Нет. — Я знаю, что делать, не ты одна переживаешь кризис. — Да простит тебя Господь. — Ненормальная… Когда ты только успела измениться? — Я не сделала тебе ничего плохого. — Поиграла — и хватит. — Не пытайся спасти то, что обречено… — Ну ты и дрянь!.. Но она уже закрыла дверное окошко. * * * Некоторое время я жил в доме Карама Юнеса. Он занял место отца-суфлера после того, как тот отказался от этой работы, довольствуясь приличным доходом от своего дома. Сначала атмосфера накалялась, но вмешался Сархан аль-Хиляли, он прошептал мне на ухо: — Не порть нам вечер… Подумай… Умм Хани ты вернешь одним махом… Она зарабатывает намного больше, чем Тахия… Аль-Хиляли с ума сходил по женщинам, но что такое любовь, он не знал. Один или два раза он был с Тахией. Он не верит рассказам о любви и любовных муках… Любовь у него начинается и заканчивается так, будто это формальное мероприятие, и поэтому он требует его быстрого проведения. В его благих намерениях по отношению к себе я не сомневаюсь. Сколько раз он давал мне шанс на сцене, но все летело в тартарары из-за моей бездарности. Однако в пьесе Аббаса он верит в мой успех. Он уже обрадовал Умм Хани — костюмершу труппы — моим возвращением. И я к ней вернулся, спасаясь от одиночества и чтобы поддержать свое жалкое материальное положение. И это до того, как я оправился от горького опыта. Я не ожидал, что у брака Тахии будет какое-то продолжение, что из него что-то получится. У нее всегда было много связей, которые поддерживали ее скромный заработок. Она не любила никого, кроме меня, невзирая на мою бедность. Она обманула мои ожидания и оставалась в браке до самой смерти. Но пьеса раскрыла ее тайну. В пьесе она признается — лежа на смертном одре — что продала свое тело заезжему иностранцу. И тогда ее муж — по пьесе — решает убить ее, заменив необходимое лекарство обычными таблетками аспирина. Значит, мои ожидания оправдались, а я и не знал. И убил ее тот, кто навязывал нам свой идеализм, тот, кто, как я надеюсь, не уйдет от расправы. |