Онлайн книга «Замена»
|
Не – кто? Я не знала, как это назвать. Думать вдруг стало так сонно, стена стала такой удобной, и слабость понимания охватила меня всю. Я поскребла горло, нащупывая пуговицы. А еще кто-то уже говорил мне эти слова. Кто-то другой. – Ох ты ж боже мой, – вздохнула Джоан и расстегнула мне ворот блузки. Ее лицо застыло, а потом расплылось в улыбке. – Боже мой, – зачем-то повторила она, все еще улыбаясь, и встала. – Куда ты? – СБ забрала Элли. Надо изловить их до того, как они захотят тебя. Джоан постучала в дверь рядом со мной, показала язык и скрылась на лестнице. Я попыталась подняться, но не успела. Дверь распахнулась, и мне только и осталось, что смотреть снизу вверх, как в коридор выглядывает Анатоль. – А… – сказал он, поднимая на лоб очки. – Витглиц? Вы? Я сидела на полу, сминая полы пальто, сжимая кулаком расстегнутый ворот блузки. – Доброе утро, – сказала я. Мне было легко и немного совестно. – Что вы… Давайте, вставайте, я вам помогу! В медчасть? Вызвать Мовчан? Он помогал мне держаться на ногах, и это было тоже легко и тоже – совестно: я уже могла стоять сама. – Если можно – чаю. Когда он моргнул и несмело улыбнулся, я добавила: – С сахаром. * * * – …Мы вчетвером там лежали в темноте, и знаете, было весело. Горный кемпинг, вокруг – никого, а я рассказываю страшные истории. Эжен потребовал, чтобы я потом ходил с ним в туалет. Девочки были против, но и сами боялись. А наутро я узнал, что Эжен все-таки переспал с Рин. Анатоль потер подбородок и рассмеялся. – Знаете, смешно так. Я заснул, и не помню, какую страшилку рассказал последней. Может, даже что-то про Ангела. «Смешно», – соглашалась я. Чай был самый обыкновенный: из пакетика, квартира у Куарэ – в меру замусоренной, но здесь было хорошо. Он открыл окно, чтобы я не слышала запахов, дышал в сторону – по той же причине. И Анатоль действительно хорошо рассказывал. Смешно. Наши кресла стояли рядом, и мы смотрели, как за окном – огромным окном – облака превратились в бледную сеть, поймавшую небо. Солнце пока не попадалось: он прожигало невод насквозь и обрушивалось на предгорье. Под ногами сейчас и мокро и противно, и можно даже напрячься и представить себе весну, – но это все там, внизу. А здесь есть чай и тишина. – У вас какой урок? – Э-э… Третий, кажется. – Третий. Мы можем пойти вместе. «Скажет о том, что подумают другие, – я обижусь», – загадала я. Мне думалось легко, не хотелось умирать в боли и одиночестве, и я все еще не отмыла ладонь, в которой обуглилась трость. Я прятала руку от Анатоля. – Можем, – согласился Куарэ, ставя чашку на подлокотник. – А можем и прогулять – тоже вместе. Я кивнула, потому что сначала услышала только слово «вместе», и Анатоль рассмеялся: – Знали бы вы, что о вас говорят здесь… Многие бы решили, что Соню Витглиц подменили. – Я знаю, что обо мне говорят, Куарэ. – Серьезно? – Да. Солнечные лучи ложились на кожу мягко, без жара. Я раскрыла забинтованную ладонь под поющее золото, смотрела, как оно играет по невидимым линиям, словно пальцы гадалки. «Гадалка-неудачница. Где это было? В каком произведении?» – Говорят, у вас очень красивые глаза, – сказал Анатоль. Я повернулась к нему. Он был серьезен – и улыбался, и от этой улыбки стало еще теплее, почти жарко. Потом я вспомнила слова и отвернулась. «Так не честно». – Куарэ. Одолжите, пожалуйста, контейнер для линз. И раствор. – Раствор? – Да. – Что-то попало вам под линзу? – обеспокоено спросил Анатоль. Я смотрела только себе в ладонь. Хотелось получить раствор, снять линзы и покончить с этим приступом честности. «Ну почему не какой-то другой комплимент? Почему глаза, почему так банально?» – М-м, хорошо, идемте в ванную, – сказал он, а потом сморщил нос и досадливо пощелкал пальцами. – Нет, я сейчас, я вас позову, хорошо? Я кивнула. Так глупо. Луч принялся жечь ладонь, и я спрятала руку в тень. Анатоль чем-то гремел в ванной, что-то складывал или прятал. Я могла бы посмотреть сама – не сходя с места, и это было странное желание: подсматривать, изучать. Это был странный страх: вдруг там чужие вещи? Вещи другой женщины? – Витглиц, можете входить! Только вставая с кресла, я пожалела о том, что сожгла трость. В ванной гудел вентилятор, немного пахло сыростью и очень остро – гелем для душа. Анатоль вытирал руки большой влажной салфеткой. «Кто так отмывает руки в ванной?» На раковине остались стоять флакон и маленький коробок: он спрятал даже зубную щетку. – Я ужасный грязнуля, – вяло улыбаясь, сказал Куарэ, катая смятую салфетку между ладонями. Казалось, у него зябнут руки, и в глаза он мне не смотрел. – Извините. – Ничего. Извините меня вы. – Ну, я, наверное, выйду… – Подождите. «Просто скажи это». Всего-то и надо – пережить несколько секунд отвращения. – Витглиц? – Мне нужно, чтобы вы посмотрели. Пожалуйста. «Это всего лишь линзы. Всего лишь глаза». Он смотрел на меня – и перехватил руку. Флакон с раствором был так близко. – Подождите, Витглиц. Вы… Вы что, так и не поняли? Я видел ваши глаза. Я смотрела на его руку на своем запястье, пыталась понять, о чем он говорит. – …Да поймите же, на вас нет линз там! – сказал Анатоль, и все стало легко – даже сумасшедший пульс. «Там». Я дура. Я десятки раз смотрела на свои копии, смотрела сама на себя, видела янтарную радужку – и так ничего и не поняла. – Но… – неуверенно начал он. – Если вы все еще хотите, то… «Ему интересно», – поняла я. «Ему не противно», – ликовала я. А еще я могла посчитать количество перегородок, отделяющих меня от Кристиана, но это не имело значения. Между мной и Анатолем исчезала последняя стена, я чувствовала это так же ясно как… Как запах геля для душа. – Подождите! Куда вы гряз… Господи, Соня, да что у вас с руками? Одна порезана, другая… – Это… копоть. Я отмою. |