Онлайн книга «Вред любви очевиден»
|
– А как там у тебя с жилплощадью? – поинтересовалась соседка одного с Галей возраста. – Снимаю квартиру на Кутузовском. – Дорого? – Ой, тётя Люся, вам лучше этих цифирей не знать. Ужасно дорого. – Когда же тебя по телевизору покажут? – спросил степенный, с обветренным лицом старик. – Такой голос! – Какой там телевизор, Виктор Николаевич, разве ж туда пробьёшься, в телевизор? – Чёрт-те что показывают, – сочла нужным сказать другая соседка, помоложе Гали, щекастая, разбитная, с интересом поглядывающая на Мишу. – Саша, тебе хватит, – успела она заметить своему основательно погрызенному зелёным змием муженьку. – Эту мы пропустим. – Кто теперь поёт! Какие-то девки в нижнем белье, ни голоса, ни фасада, ничего. А Инга-то что? Звонит Инга-то? – Звонит иногда. В шесть утра почему-то, – ответила Маша. – Она что ж, и на свадьбу не приехала? – Так не было свадьбы, тётя Ксюша. Мы так, тихонечко расписались, и всё. – Вы, значит, тёщеньку свою и не видали? – спросила Ксюша у Миши. – Это да! Это за погляд денежки надо брать! – Инга – мама моя, она замуж вышла и в Израиль уехала, – шепчет Маша Мише. Миша кивает. – Да здравствуют доблестные женщины республики Крым! – воскликнул муж Ксюши, чётко знающий генеральную линию. – Выпьем за их трудовые руки! Женщины за столом развеселились. – И за ноги! И ещё чего не забудь! Да нас надо на экспорт гнать! – Как моё винцо? – спросил у Миши старик. – Сами видите – идёт прекрасно. Кажется, ведро можно выпить. – Это, молодой человек, заблуждение. Винцо с секретом. – На третьем литре секрет, – смеётся Маша. – Как на третий литр повернёшь – бабах в голову! И всё. И мёртвое тело. – Машенька, ты бы нам спела, – просит соседка Люся. – Мы ж её вот такусенькую помним. Она всегда нам пела. Про маму, помнишь про маму? Чего-то там солнышко проснётся… – Мама улыбнётся, – говорит Маша. – Лучше другое. – Что-нибудь давай русское, духоподъёмное, – просит Виктор Николаевич. Маша задумывается. – Только чур все вместе? Маша поёт «Варяга»: Наверх вы, товарищи, все по местам, Последний парад наступает… Гости охотно подпевают, только Миша не поёт, стесняется. Ночь. Миша и Маша в постели. – Вот у нас с тобой вроде как свадьба была, правда? – говорит Маша. – Ну такая… односторонняя. Со стороны жениха никого не было. – А твои родители живы? – Только отец. Мама умерла. Ох, батя у меня крут – сам по себе живёт. Решил полностью отделиться от государства. – А у меня как раз папа умер, а мама жива. Тоже – крутая… Мадам сто тысяч вольт! Ты всё молчал за столом, ты что – стеснялся? – Да такая ситуёвина, знаешь… как-то неловко. Люди радуются, поздравляют… – Ну и что? И правильно радуются. Видят молодых, красивых, влюблённых людей – это разве не праздник? – Да… – отвечает Миша. – Что, опять? – смеётся Маша. – Сколько можно! – Я всё время хочу. Кошмар какой-то. Как будто мне пятнадцать лет, ей-богу… – Ага, чистый мальчик связался с развратной тёткой. Я тебя совратила… – Солнышко моё… – шепчет Миша. – Лучшая моя девчонка… Утро. Маша в Мишиной майке спускается вниз – водички попить. Галя возится в кухне. – Галуша, я водички… – шепчет Маша. – Ясно, – отвечает Галя. – Чего ж, дело молодое. Такие красавцы оба, приятно смотреть. А что, он вроде как застенчивый такой у тебя? – Ночью не скажешь, а на людях чего-то да, куксится. – Ревнивый, наверно. – Так и я ревнивая. Нашла коса на камень! – Машура, ты знаешь что? Ты береги счастье-то. Никому не показывай, ничего не рассказывай… Не дразни людей… – А говоришь – приятно смотреть. – Я родная, мне приятно. А сколько злых глаз! Ты посмотри, разве много таких, которые по любви живут? Живут кое-как, абы с кем. – Любовь проходит… – говорит Маша. – Не проходит она. Не может она пройти. Это мы портимся… И с ребёнком не тяни. Голос голосом, а пару детишек на зиму запасти надо. Не вечно твоя весна-то цвести будет… Маша обнимает Галю. – Эх, Галуша, как я тебя люблю… Маму так не люблю, как тебя… – Мать не осуждай, – строго замечает Галя. – Мать – несчастная женщина. – Что-то у нас в роду негусто женского счастья, – отвечает Маша. – А ты молчи, – говорит Галя, – живи тише, не пугай его. День. Миша и Маша гуляют по берегу моря. Молчат и как-то странно поглядывают друг на друга – с опаской. – Я когда на берегу пою, иногда дельфины приплывают, – говорит Маша. – К тебе и крокодилы могут приплыть, – улыбается Миша. – Завтра репетицию прогуляю… Еле отпросилась. – Да я тоже. – Я… я Юре всё сказала, он к моему приезду заберёт свои вещи. – Это правильно, – отвечает Миша. – Миша, ты не думай… Я ничего такого… Мы взрослые люди… – Что ты там бормочешь? – Ты свободен и ничего мне не должен, – твёрдо отвечает Маша. – Свободен, – хмыкает Миша, прикусывая губу, – свободен… что бы это значило, а? – То, что приедем в Москву и пойдём себе: ты в одну сторону, я в другую. – Зачем тогда гнать из квартиры полезного человека? Бедный Юра. – Это уж моё дело. Я в твои дела не вмешиваюсь. – Маша, я ничего не знаю, как мы будем жить дальше. – А давай не будем жить дальше? Давай вот так встанем, посмотрим на солнце… и растворимся… Они берутся за руки, смотрят на солнце. – Не вышло, – смеётся Миша. – Не растворились. Очень мы плотные с тобой. Не бери в голову, Машка, всё будет хорошо. – Лучше, чем сейчас, уже не будет, – отвечает Маша. Миша и Маша в самолёте. В этот раз дремлет Миша, а Маша пьёт пиво из стаканчика, читает журнал, искоса посматривая на Мишу. Миша и Маша у метро «Речной вокзал». – Я машину возьму, – говорит Маша. – Не хочу в метро. – Маш, у меня деньги кончились. Двадцать рубчиков осталось. – У меня есть. – Будем осуществлять поцелуй? – спрашивает Миша. |