Онлайн книга «Смех Again»
|
— …Мёд, знаешь, какая дорогая штука… — Генка обнимает меня за плечи. — Я могу хоть два аэрографа купить… Прям щас… У Ануфрия, а стало быть, и у Генки — шестьсот пятьдесят ульев. Пол-литра мёда сколько стоят? Правильно… Мёд — пластиковая карточка Генки. — Хотя, — говорит мой племянник. — Волчий жир ещё дороже… Волки в окрестностях Уткино водились с самого начала. С того момента, как в чистом поле первый крестьянин поставил здесь первую хату. — Я солда-а-ат… — поёт он неожиданно — …Недоношенный ребёнок войны… — Я солдат… — поёт Генка. — …Мама залечи мои раны… — подхватываю я. — Я солдат… — поёт Генка. — …Забытой Богом страны… Я герой… — …скажите мне какого романа… — поёт Генка. — Я вижу всё: кур, индюков, его мотык и себя, сидящего на крыше. — Генка… — говорю я, — ты что, и «Пятницу» слышал? — Мля, дядя… — отвечает он. — …Я сам Пятница!.. — А я Робинзон… — говорю я. — Робинзон Крузо… И мы хохочем так, что из дома тётя Валя, приложив ладонь к глазам (солнце печёт неимоверно), кричит: — Мальчики! Идите завтракать! Мальчики — это я, Генка и Семён. Он бросает вилы, которыми ворошил сено в ста метрах от нас, и направляется к крыльцу. — Щас, мам Валь! — кричит Генка в ответ. Потом, понизив голос и следя глазами за мужем Ольги. — …Дать бы ему люлей… аж руки чешутся… — Такая же фигня, чувак… — говорю я. Он кивает. Потом: — Ну чё?.. Как Маруся?.. — Ещё б раз вдул! — я достаю сигарету. — Ты ей тоже понравился… — Генка тоже лезет в нагрудный карман. — …Ты вообще… Симпотный сучок… Симпотный сучок?.. хе-хе… — Симпотный сучок? — Ну не сучка же… — говорит Генка, и мы опять ухахатываемся, чуть не падая с крыши. Мама Валя, улыбаясь, смотрит на нас, прикрывая глаза ладонью. Потом она уходит в дом. Мы, периодически хихикая, спускаемся по лестнице и идём за ней. Завтракать. Генка садится между тётками, прямо напротив меня. Мы посматриваем друг на друга, улыбаемся и хлебаем Дашкин борщ из тарелок. Борщ за вчерашний день настоялся в погребе и влетает в меня огромными вёслами: как бы не подавиться… Справа от меня Анна. Слева Николя. Вообще за столом вся вчерашняя компания — гости остались ночевать в огромном доме юбиляра. Дядя Вася, отец Тольчи, хмуро вкидывает в себя пару рюмок, и морщины на его лбу разглаживаются. Ай да борщ… Ай да Дашка… Я, в промежутках между ложками, посматриваю на неё. Вчерашняя Маринка была её качественной копией. Поэтому я примерно представляю, что там скрывается под её сарафаном… Потом Генка заводит свой мотоцикл и, напялив здоровенные очки на резинке, кричит мне, перекрывая рёв двигателя: — Ну чё!.. Я на пасеку!.. Залетай на огонёк!.. Я наблюдаю, как его Атасная Пулялка скрывается за сараем, и бреду обратно в дом. Этот подонок мне нравится… В приоткрытую дверь вижу Николя, сидящего на кровати в своей комнате. В Генкиной комнате… Здесь мой чёрный племяш спал и учил уроки; на стене до сих пор висит карта двух полушарий и постер Пушкина. А Николя сидит на кровати под знаменитыми бакенбардами. — Здоров! — я прислоняюсь к косяку. Николя кивает и похлопывает ладонью рядом с собой. Типа, присаживайся, друг. Я присаживаюсь. — Ну… — я обвожу комнату взглядом. На самодельной этажерке Генкины учебники. Стоят корешками наружу. Анна встаёт с постели и выходит, прикрыв за собой дверь. — О чём ты хотел поговорить? — я забираюсь на кровать с ногами. Николя наблюдает, как я опираюсь спиной о стену и скрещиваю голени. — Это ты хотел поговорить, — отвечает он. Я вижу Генкин букварь. Между «Химией» и «Алгеброй» с цифрами «5». Пятый класс, что ли? — Ну… — я чешу свою лысую бошку. — Эт самое… о чём? — Я сегодня уезжаю, — говорит он. И уточняет, — мы уезжаем. Поэтому ты останешься здесь один… Не один… хе-хе… с Генкой… — Куда? — я смотрю на него, взявшись за свои пятки. — Далеко. — Зачем? Он пялится своими чёрными гляделками. Симпотный сучок?.. Смех начинает щекотать моё нёбо. Николя, помолчав, отвечает: — Мне нужно найти кое-кого… Я шмыгаю носом: — Специалистов? — Типа того… — он вращает головой, разминая шею. Симпотный сучок?.. — А ты какого, такого особого, рода специалист? — спрашиваю я. И, услышав эту фразу со стороны, опять сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Николя касается участка кожи под своим левым глазом: — У тебя ресница… тут… Я тру ладонью рядом с носом: — Всё?.. — Всё. Мы молчим некоторое время. Ганж перебил утреннее похмелье, и я плаваю в ватном облаке. Как себя чувствует Николя, не знаю… Наверное, тоже не плохо… По виду, во всяком случае… — «Особого рода», — говорит он вдруг. — Значит, «особого рода». Ему поговорить, что ли, по тяге? Так, я ещё часа три могу разговаривать без остановки… Спрашиваю: — В смысле? — В прямом. Странный крендель… Или он — пряник? Хе-хе… Спрашиваю: — И чё?.. До хрена таких специалистов? — Не очень… — он не меняет позы и не повышает громкости. — А ты знаешь, где их искать? — Нет… Мне не сидится в одном положении. Я обнимаю свои колени. Потом вытягиваю ноги. Снова скрещиваю их, засунув пятки под задницу. Шило в жопе… хе-хе… И язык аж чешется. Поэтому говорю: — А как же ты их тогда найдёшь? Ну… специалистов?.. Он склоняет голову: — Чуйка подскажет. — Чуйка? — ну точно пряник какой-то. Или крендель? Вслух: — Блин, Николя… как тебя на самом деле зовут? — Потом скажу. Он вообще когда-нибудь улыбается? Мне вот сейчас трудно сдерживаться… Уголки губ так и норовят прикоснуться к мочкам ушей… Ффух! Ну и дурь… Повторяю вслух: — Чуйка? Он склоняет голову к другому плечу: — Ты же сам знаешь, что это такое. — Не-а… Николя встаёт и подходит к двери. Прислушивается. Потом возвращается и становится напротив меня, засунув руки в карманы. |