Онлайн книга «Толчок восемь баллов»
|
Коза Фрося, укутанная в армяк Пиранделло, лежала на узкой софе, что-то жевала, трясла мокрой бородой… Босоногий Родик в халате на голое тело нервно расхаживал: — Стыдно, Антон Францевич, и недостойно интеллигентного человека!.. Сегодня ваша жизнь и ваш проект уже принадлежат… — Российской империи, — вставил дрожащий Зайцев. — А ты вообще молчи! Не умеешь плавать — нечего в воду прыгать! — разозлился Родик. — Все прыгнули — и я прыгнул, — виновато пробормотал Тихон. — Вы талантливый инженер, Антон Францевич!.. — Очень плохо в России жить инженеру, — простонал Герстнер. — Эх, Антон Францыч, — вздохнул Пиранделло. — А кому на Руси жить хорошо? — Как ты сказал, Пиранделло? — удивился Родик. — А чего я такого сказал?! Чуть что — сразу Пиранделло!.. — Я здесь совсем недавно, а уже заметил, что существование в России окружено такими стеснениями… — слабым голосом проговорил Герстнер. — Что каждый лелеет тайную мечту уехать отсюда куда глаза глядят, — подхватил Родик. — И заметьте, Антон Францевич, дело вовсе не в политической свободе, а просто в личной независимости, в возможности свободного передвижения, в обычном выражении естественных человеческих чувств… Зайцев в панике заткнул уши, закричал тоненько: — Я этого не слышал, господа! Вы этого не говорили!.. — Ой, да не верещи ты, инакомыслящий! — поморщился Родик. — Будто на облаке живешь… Маша поплевала на утюг. — Родион Иваныч! Тихон!.. Золотце вы мое! Чем друг с дружкой собачиться — подумали бы, что дальше делать. Тихон неуверенно почесал в затылке: — Есть, конечно, один человек. Он и по нашему департаменту проходит, и с Алексан Христофорычем на короткой ноге. Он слово скажет — на всю Россию слышно. Но… Очень любит это самое… Туг не грех и сброситься… Тихон подошел к столу, развязал нагрудный кожаный мешочек и вынул оттуда несколько смятых ассигнаций. Герстнер пораженно приподнялся на постели. Тихон сказал: — Вот. Все, что есть. — Откуда это у тебя? — насторженно спросил Пиранделло. — Премия, — с милой гордостью ответил Тихон. — За что?! — вскричал Родик. — За вас, — скромно улыбнулся тайный агент. Герстнер потерял сознание и упал на подушки. * * * Следующим утром Родион Иванович вел под руку редактора и издателя «Северной пчелы» Фаддея Бенедиктовича Булгарина. — Ах, Фаддей Бенедиктович! Вы же не только светоч российской словесности, но и рупор передовой общественной мысли… — Вы мне льстите… Однако чем могу служить? — Вы, конечно, наслышаны о проекте Герстнера? — В общих чертах, — осторожно сказал Булгарин. Родик достал из кармана конверт, протянул его Булгарину: — Вот здесь письмо, объясняющее выгоды устроения железных дорог. Мы льстим себя надеждой, что если к этому наброску вы приложите хоть частицу своего тонкого ума и высокого таланта — эта штука станет посильнее, чем «Фауст» Гете! — Вы, уважаемый Родион Иванович, не очень ясно представляете себе все тонкости издательского дела… И тут Родик вложил в руку Фаддея Бенедиктовича пачечку денег: — На нужды отечественной литературы, дорогой Фаддей Бенедиктович. — Родик смотрел на Булгарина ясными, безгрешными глазами. Они остановились у входа в редакцию «Северной пчелы». — Надеюсь, завтра вы сможете уже прочесть статью, любезный Родион Иванович, — поклонился Булгарин и вошел в подъезд редакции. Оставшись один, Родик в восторге от самого себя вдруг по-мальчишески подпрыгнул, сотворил в воздухе этакое коленце и умчался. * * * Войдя в свой кабинет, Булгарин увидел следующую картину: в кресле для посетителей, не по-русски раскованно, сидел чрезвычайно симпатичный, худенький и элегантный человечек с длинными вьющимися волосиками и ангельским лицом с большими голубыми глазами. Это был Иван Иванович. В левой руке Иван Иванович держал дамскую дымящуюся пахитоску, а в правой — длинную сверкающую шпагу. Острие клинка упиралось в горло огромного швейцара Семена, пригвожденного к стене. Руки Семен держал на затылке. — Что?.. Что такое?! — ошеломленно спросил Булгарин. — Ну, что же ты, Семен? — очаровательно улыбнулся Иван Иванович. — Докладывай, шалун. Докладывай… — К вам пришли, Фаддей Бенедиктович… — сдавленно произнес Семен, боясь шелохнуться. — Кто пришел? — игриво спросил Иван Иванович и пощекотал горло Семена клинком шпаги. — Проказник!.. — Господин Иванов… — в ужасе прохрипел Семен. — Умница, — похвалил его Иван Иванович. — А теперь ступай на место и, пока я не выйду отсюда, к Фаддею Бенедиктовичу никого не впускай. И убегать не вздумай — зарежу, как кролика. Он убрал шпагу от горла Семена и сообщил ему начальную скорость легким уколом в зад. Семен пулей вылетел за дверь. Иван Иванович положил на стол толстую пачку ассигнаций и вежливо указал клинком шпаги на редакторское кресло: — Присаживайтесь, Фаддей Бенедиктович. Садитесь, садитесь. У меня тут возникло к вам одно маленькое, ну буквально крохотное дельце… * * * В пригостиничном трактире Герстнер потрясал свежим номером «Северной пчелы» и кричал: — Я его на дуэль вызову!.. — Нет! Это я его вызову на дуэль… — Родик вырвал газету у Герстнера. — «Светоч российской словесности…» Мать его за ногу! Извини, Машенька… — Как же это он?.. — Пиранделло смял оловянную кружку в комок. — «Как, как»! Взял деньги, чтобы написать статью за железные дороги, а написал против! — Родик бросил газету под стол. — Не ожидал я от Фаддея Бенедиктовича, — вздохнул Зайцев. — С ним сам Алесандр Христофорович на короткой ноге… — Я б им обоим ноги из задницы выдернул… Извини, Манечка, — сказал Пиранделло. — Федор! — вскричал Зайцев. — Я этого не слышал! Наш Александр Христофорыч… — Ваш Александр Христофорович еще две недели назад обещал устроить мне аудиенцию у царя, — желчно проговорил Герстнер. — Где эта аудиенция?! — Герстнер выругался по-немецки и тут же галантно извинился: — Простите меня, Мария. — Нужен прямой выход на самого царя! — решительно сказал Родик, но тут же сник и честно признался: — А как это сделать — ума не приложу… — Но это-то проще всего! — воскликнула Маша и поднялась из-за стола. — Чего же вы раньше-то молчали?! Эх, вы… |