Онлайн книга «Толчок восемь баллов»
|
— Сколько можешь дать землекопов? — спрашивал Роди к. — Дак душ полтораста дам, Родион Иваныч… — Отлично! Завтра поставишь на работу сто пятьдесят человек, а распишешься, будто получал деньги на двести. Понял? — Чего ж тут не понять?.. Сидеть у ручья и… — Иди, иди. Не твоего ума дело. Следующий!.. На промежуточной площадке, откуда лестница раздваивалась и уходила на второй этаж, высилась огромная уродливая каменная скульптура какой-то богини с подносом в руках. На этот поднос и водрузил Пиранделло свою чудовищную штангу, да еще для верности привязал ее веревкой к могучей шее богини. …Те, к кому Пиранделло обращался на вы, следовали прямо к столу Отто Франца фон Герстнера. На фоне богини со штангой Герстнер принимал иностранцев. За его спиной стояла Маша и переводила ему со всех языков: — Он говорит, что он специалист по мостам и виадукам… Герстнер подозрительно оглядел чернявого иностранца. — А на каком языке вы с ним разговариваете? — А я откуда знаю, Антон Францевич?! Сейчас спрошу. — Маша спросила, иностранец ответил. — По-голландски говорим. — Очень хорошо! — обрадовался Герстнер. — Берем. Давайте следующего!.. * * * — А вот здесь засел наш человек, — сказал князь Меншиков и ткнул пальцем в план Петербурга, разложенный на чайном столе у бассейна на Крестовском острове. — Сегодня мне наконец удалось снабдить его последней моделью корабельного орудия страшной разрушительной силы, созданной нашими министерскими умельцами, имена которых, по соображениям строжайшей секретности, еще долгое время будут оставаться в тени… Татищев, Бутурлин и Потоцкий склонились над планом, словно полководцы перед решающим сражением. Меншиков посмотрел на часы. Ровно через семь минут «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» перестанет существовать! — С Богом! — перекрестился Потоцкий. * * * С высоты шестого этажа, из чердачного слухового окна, Иван Иванович смотрел вниз на двухэтажный особняк «Царскосельской дороги». Тут же на чердаке стояло огромное корабельное орудие с подзорной трубой на манер оптического прицела. Рядом на деревянной стрехе висели зеркальце в затейливой рамке и баллистический график будущего полета ядра. Иван Иванович кокетливо погляделся в зеркало, что-то грациозно поправил в прическе, посмотрел на часы и сделал пометки в графике. Затем он прильнул к «оптическому прицелу», и прицел сразу же заполнился красивым лицом Пиранделло. — Какой хорошенький… — очень по-женски прошептал Иван Иванович, трагически закусил нижнюю губу, поджег фитиль и начал отсчет: — Фюнф… фор… труа… цвай… уна… Пуск!!! И поднес фитиль к пушке. Орудие оглушительно грохнуло, ядро вылетело из жерла, но вопреки расчетам полетело не вниз, на особняк Герстнера, а взвилось куда-то вверх и умчалось в небеса. Когда дым рассеялся, Иван Иванович посмотрел вниз и увидел целехонький особняк. Он мгновенно приложил свою длинную шпагу к прицелу на стволе. Прямизна прицела полностью совпадала с прямизной шпаги. Потрясенный, он приложил шпагу к орудийному стволу, и тут ему стало ясно, что ствол пушки безнадежно крив! — О, рашен-калабашен!.. — зарыдал ангел террора. * * * Тем временем ядро неслось над Петербургом и достигло Крестовского острова. Здесь оно истратило запас энергии и упало рядом с чайным столиком у бассейна, где светлейший князь Меншиков со своими графами пил чай с вареньем. Ядро по инерции закатилось под чайный стол. Светлейший и графы замерли и зажмурились. И тут из-под стола раздался жуткий взрыв. * * * …Когда опоздавший на совещание Воронцов-Дашков подошел к бассейну, не было ни чайного столика, ни плетеных кресел, ни самовара… В бассейне, так и не выпустив из рук блюдец и чайных чашек, плавали титулованные хозяева российскою извоза. Князь Воронцов-Дашков светски раскланялся: — Господа, я прошу простить меня за опоздание. Дела. А почему вы решили купаться в одежде?.. * * * На насыпи работали пятьсот человек. Сто телег подвозило грунт. Бегали мужики с пустыми тачками. Хрипя и задыхаясь от натуги, катили груженые… Иностранные специалисты с удовольствием ругались по-русски с разными иноземными акцентами… * * * Герстнер смотрел в теодолит, видел в него перевернутое изображение Маши с нивелиром в руках. Проверял уровень насыпи… Пиранделло вытаскивал застрявшие телеги. Возчики орали: «Федор! Подсоби!..» — и Пиранделло мчался на выручку… Родик шел с подрядчиком вдоль насыпи, отмеривал саженью проделанную работу. Подрядчик тоже нес сажень — свою. «Родион Иваныч!.. Родион Иваныч!..» — кричали отовсюду. Родик отмахивался, считал сажени. Подскакал на коне блестящий офицер, отдал честь: — Родион Иванович! Принимайте пополнение! — И показал на соседний лесок, откуда с песней выходил батальон солдат с лопатами. — Михал Михалыч! Нет слов! — Родик тут же вынул деньги: — Ровно триста. Как договаривались. — Благодарю покорно. — Офицер небрежно спрятал деньги. — Ваши деловые качества… — Равно как ваше офицерское слово чести, — поклонился ему Родик и закричал: — Пиранделло! Покажи господину офицеру, куда людей ставить! Офицер отдал честь и ускакал. Родик сказал подрядчику: — Ты мне, сукин кот, двести саженей представил к оплате, а там и ста шестидесяти не наберется!.. — Давай перемерим! Давай перемерим!.. Эх, Родион Иваныч… — Ты что мне мозги пудришь?! У тебя сажень на два вершка меньше положенного! Жулик! — Будто нам неведомо, Родион Иваныч, что твоя сажень на три вершка больше, чем надобно… — Моя сажень на три вершка больше?! Ах ты ж, мать… Но договорить не успел. Подошла Маша с третьей саженью. — Не спорь, Родик. И вы так уж не надрывайтесь. Вы оба правы — у Родиона Ивановича сажень немножко больше, ваша немножко меньше. Вот настоящая — по ней и мерить надо. Родик в бешенстве глянул на Машу и злобно сплюнул… * * * …В «бытовке» — старой карете без колес — Маша поила Герстнера, Пиранделло и вздрюченного Родика молоком и кормила бубликами. Герстнер показывал на завышенную сажень Родика и кричал: — Это нечестно!!! Так жить нельзя!.. — А так можно?! — показывал Родик на сажень подрядчика. — Это ужасно и безнравственно! — Я что, для себя? — орал Родик. — Себе эти деньги выгадываю?! Тому — дай! Этому — дай!.. Только успевай отстегивать! А с каких шишей? Из собственных? Так их нет у нас — вон, бублики вместо шницелей трескаем! Только Фросиным молоком и живы! |