Онлайн книга «Последний сон разума»
– Да ты что ж, не помнишь? – озлился Митрохин. – Чего? – не понял Мыкин. – Как чего! Ты же обещал! – А, это… Ну иди… Митрохин скакнул в темень козлом. Через три минуты из спальни донесся не совсем трезвый смех Светки, а когда она отхохотала басовито, раздался сочный шлепок, затем вой продавщицы, и в кухне вновь появился Митрохин. – Не донес, – оправдался Митрохин на немой вопрос друга. – Передержал!.. – А чего она орала? – А чтоб не смеялась! Сука! Да мало ли чего у человека с организмом стрястись может!.. – В морду, что ли, дал? – Да так, – замялся Митрохин. – Влегкую… Мыкин посмотрел на друга как на умственно отсталого. Столько презрения было в его взгляде, что Митрохин оскорбился, а затем озлился. – Нечего было ржать! – И где мы жить будем? – поинтересовался тепловик. Митрохин не успел ответить на вопрос, как из спальни появилась утирающая кровавые сопли Светка. Ее расплывшееся лицо заливали слезы справедливого гнева, а черная комбинация просвечивала огромными грудями. – А ну, валите отсюда! – Да что с тобой? – попытался было наладить ситуацию Мыкин. – Пять минут даю! Ее глаза, подпорченные болезнью щитовидки, зло вращались по кругу. – Кому сказала – валите, гады! Иначе подо мной мент живет, так я вам жизнь сладкую обеспечу! Проворству тепловика можно было позавидовать. Он вскочил со стула, бросился к продавщице и поцеловал ее в самые губы надолго. Затем, когда она оторвалась, как вантуз от раковины, в ее ухо стали засыпаться слова неистовой любви и уважения к ней, как к кулинарке и женщине, а в оправдание Митрохину Мыкин привел доводы серьезные, мол, жена друга фригидна и мужчине приходится жить по году монахом. – А ты смеяться над ним, – добавил тепловик. – Нехорошо! Слова Мыкина поколебали решительность Светки. Она поглядела на Митрохина и, как истинная русская женщина, пожалела его всем животом, отходчиво забыв о недавних побоях. – Вот что, мальчики, пойду я к своему грузчику! Как он там без меня с грудняшкой! А вы живите тут покудова! Она качнулась во хмеле, затем натянула поверх комбинации платье, обула пухлые ноги в сапоги, накинула пальтецо с меховым воротником, всхлипнула и захлопнула за собой входную дверь. – Как думаешь, – струхнул Митрохин, – заложит? – Я бы тебе сейчас выстрелил в голову! – Ну прости, прости! – Светка – человек!.. – По граммульке? – предложил Митрохин. – Плесни. Они выпили и расслабились окончательно. – Пошли спать! – скомандовал тепловик. Оба зевали, а потому по-быстрому поднялись, прошли в спальню и улеглись в одежде на кровать, в которой еще недавно их ублажала Светка. Через пять минут друзья храпели. Митрохин не зря волновался. Спускаясь по лестнице, Светка услышала в квартире № 12 жизнь и тихонько постучалась в дверь проживающего соседом милиционера. Совершенно пьяный, но крепко стоящий на ногах майор Погосян открыл ей, пригласил даму внутрь, помог снять пальто и проводил к столу, который был заставлен армянской едой и украшен двумя бутылками ереванского коньяка. – Садись! – скомандовал он и плеснул коньяку в фужер. И она села и выпила. И он выпил. Молчали, а потом майор сказал, что скоро отправится на тот свет. Светка хотела было опротестовать такое заявление, но язык во рту умер. А потом они с майором здесь же, возле стола, любили друг друга, но оба чувствовали в нежных местах анестезию, а потому быстро прекратили это занятие и вернулись к алкоголю. За окном горела луна. Они сидели и молчали, пока к окну не подлетел какой-то голый мужик с огромными ногами, похожими на дирижабли, к тому же горящими светом, как луна на небе. Мужик и луна сочетались цветовой гаммой. – А я его знаю, – пролепетала Светка пьяно. – Это участковый из Пустырок. Он меня про Ильясова спрашивал… – Здрасьте, товарищ майор! – донеслось из открытой форточки. – А, это ты, Синичкин, – признал командир. – Летаешь? – Летаю, – согласились из-за окна. – А я, вот видишь, тут с женщиной!.. Светка совсем не удивлялась, что какой-то мент летает за окном, к тому же светится. Ей, отравленной алкоголем, вдруг захотелось пожаловаться стражам порядка, что ее побили в своей же квартире, но язык по-прежнему не слушался, и она перестала сопротивляться усталости, закрыла глаза и заснула. Сквозь сон Светка чувствовала, как пальцы майора трогают ее грудь, но она была во сне не против, да и, как помнится, наяву тоже. – Умру я… – услышала продавщица и не знала, приснились ей эти слова или прибыли из реальности. – Скоро Новый год!.. Митрохин и Мыкин проснулись следующим утром с распухшими головами и медленно поползли к холодильнику. В нем они нашли бутылку финской водки, которая, как гласила реклама, когда-то была холодной родниковой водой, откупорили ее, потрясываясь организмами, и по очереди хлебнули сорокаградусного родника. Огурец в белом «Аристоне» нашелся один, да и то вялый; им хрустнули по очереди и после в унисон сказали блаженное «а-а-а-а!». Затем сожрали яичницу из восьми яиц, помеченных буквой «А», значит диетических, потом глотнули из родника уже цивилизованно, через стопки, и сели в разные углы комнаты, слегка порыгивая от удовольствия. – Светка – человек! – блаженно проговорил Мыкин. – Ага, – подтвердил Митрохин. – Сегодня я ее по-настоящему тюкну! – А кто даст? – Кто-кто? Она… – Я не дам! – Чегой-то ты! – обиделся Митрохин. – Здесь одна попытка дается! Баба моя. Я не хочу, чтобы она через тебя неприятные ощущения имела! Понял?.. К тому же выгонит! Митрохин был обижен, но вынужденно кивнул, согла-шаясь, так как понимал, что, если Светка их попрет, деваться будет некуда! – Давай мента замочим?! – неожиданно предложил он, сублимируя половую энергию в русло агрессии. – Столько от него проблем! – Совсем голова мягкая стала? – А чего терять? Ильясова мы грохнули, и мент обещал вышку за это! – На понт брал. Сейчас смертную казнь отменили. Совет Европы настоял. – Тем более. Пожизненно нам и так дадут. Так хоть напоследок менту отомстим! Мыкин ничего не ответил, просто сидел и смотрел в окно на то, как падает снег. |