Онлайн книга «Последний сон разума»
|
– Ни в чем. – А я его разве виню? На этот раз осекся Семен. Он перевел недоуменный взгляд на отца. – Женщины, – развел руками Володя. – А ты кто такой?! – спросила Анна Карловна Семена. В таких странных ситуациях женщина сначала может потеряться, а потом, словно кошка, встать на защиту семейства. – Я твой сын, – ответил подросток. – Чего?!! – в манере Анны Карловны говорить появилось что-то от хабалки. Она уставила руки в боки и откинула слегка голову назад. – Чей ты сын?!. А?!. Я тебя чего, рожала?.. – Нет. Ты родить не можешь. Женщина застыла в немом вопросе. – У тебя непроходимость труб, – пояснил Семен. – Да ладно, – вступился за жену Синичкин. – Чего бедную женщину судить! У меня все равно семя мертвое!.. – У тебя семя живое. – Как? – участковый посмотрел на жену. – Как же, Аня?.. Хабалка уступила место обыкновенной несчастной бабе, которая вдобавок залилась слезами. – Да, – подтвердила Анна Карловна. – Да, обманула я тебя, Володечка. У меня трубы не в порядке!.. – А зачем же ты!.. – А что мне оставалось делать! Мне ребеночка хотелось! – Сказала бы по-простому, а то – семя мертвое… Унизила… Я же не зверь какой… – Боялась… – Ну и не плачь! – Синичкин погладил жену по бедру. – Ну и не страшно!.. Я не обижаюсь больше… – Правда?.. От проявленного к ней великодушия Анна Карловна еще пуще зашлась слезами, а потом с ненавистью взглянула на Семена. – Черт! – Неправда, – помотал головой подросток. – Ну зачем ты так, Анечка, – расстроился участковый. – А чего он? – Чего? – не понял милиционер. – Чего я? – поинтересовался и подросток. – Я – сын ваш. А дети всякие бывают. Больные и убогие, глупые и умные! Но я – не черт! – Ты – убогий! – Пусть так, – согласился Семен. – Я скоро уйду. – Мы тебя не гоним, – пожалел сына Синичкин. – Мне самому нужно. – А-а, – вспомнил Володя. – Деревом становиться. – Ага. – Не могу мешать предназначению!.. Или подвигу?.. – Корням. – Чего? – Их росту, – пояснил подросток. – А куда пойдешь? – Найду куда встать. Места много, а Россия большая. – Ну-ну. – И когда в путь? – всхлипнула Анна Карловна. Семен задумался, а потом ответил точно: – Через пятьсот тридцать шесть секунд. – Значит, через пять минут, – прикинул Синичкин. – Через девять, – машинально поправила жена. – А я хотел Жечку Жечкова пригласить, чтобы он тебя на камеру снял, как чудо природы! Хочешь славы? – Слава – часть моего подвига. Так что не нужно Жечки! – Ну смотри… Все остальные восемь минут семейство промолчало, словно на похоронах. На девятой подросток встал, поправил отцовы брюки, застегнул рубашку на верхнюю пуговицу и поклонился родителям в ноги. – Спасибо за то, что вырастили! Не держите зла! За этим прощайте!.. Он вышел в дверь, спустился на улицу и пошел по свежему снегу в сторону Ботанического сада. Там он прошел в ворота, причем билет у него не спросили, да и вслед не посмотрели. Семен уверенно миновал несколько аллей и вошел в павильон экзотических деревьев. Разувшись, он встал возле японского дерева сакура и пустил из левой пятки нежный корешок… К вечеру садовник Валерий Михайлович Каргин, шестидесяти семи лет от роду, пришел к сакуре с лейкой и обнаружил возле нее неподвижно стоящего молодого человека. Лицо юноши было покрыто густой черной порослью, а большие черные глаза были спокойны и притягивали к себе взор садовника. – Ты кто? – поинтересовался старик. – Я – дерево, – ответил Семен. – Уже поздно. Шел бы ты домой, а то в милицию загремишь! – Валерий Михайлович? Каргин? – Да-а, – ответил служащий недоуменно. – Если вам не трудно, будьте любезны полить мне под левую ногу. – Эх, сынок, не знаю, забавляешься ты над старостью или умом тронулся, но в любом случае тебе бы к дому двигаться. Одиннадцатый час, однако!.. – У вас, Валерий Михайлович, под правой подмышкой большая папиллома. Ее удалять надо срочно, а то еще сорок дней – и переродится она в опухоль нехорошую. Сестре же своей передайте, что не радикулит ее мучает, а почки нездоровы. Пусть к врачу обратится, и облегчение будет! Садовник Каргин стоял с открытым ртом, а потом вдруг встрепенулся: – Куда, вы говорите, полить? Под какую ножку? – Под левую, пожалуйста… Михалыч согнулся над конечностью, завернул юноше брючину и обнаружил лодыжку, поросшую корой, причем такой крепкой, словно дубовой. Садовник сглотнул и полил ступню из лейки обильно, рискуя обделить сакуру. – Спасибо, – поблагодарил Семен. – Не за что, – отозвался Михалыч. – Нам воды не жаль. Может, удобреньице какое? – Незачем. – Ну не надо так не надо! Значит, удалять папиллому? – Непременно. – А сколько мне жить еще, знаете? – Знаю. – Скажете? – А вам зачем? – А Бог его знает! – Вот пусть Бог и знает. Михалыч потер затылок и хотел было спросить, можно ли привести к юноше сотрудников сада, но молодой человек его опередил: – Ведите кого хотите! Я для этого и расту здесь. Михалыч поклонился и убрался восвояси, так и забыв полить сакуру. Но даже если бы он и не забыл это сделать, японской поросли все равно предстояло погибнуть, так как новому растению требовалось много энергии, а чтобы добыть ее, корень из левой пятки произрастал крайне быстро и во все стороны, удушая чужеродные отростки… На следующее утро Михалыч привел к юноше шестерых своих коллег, из которых только двое были мужчинами. – Что вы хотите? – спросил Семен. – Спросить они хотят! – спосредничал Михалыч. – О чем? – Давай, Евдокия! – скомандовал старик. Евдокия была женщина лет пятидесяти, полная, без передних зубов. Она, не стесняясь, посмотрела на Семена и задала вопрос: |