Онлайн книга «Последний сон разума»
Синичкин бросился на руку Карапетяна, которая уже сжимала «Макарова», а Зубов демонстративно стал анфас, мол, стреляй, сука! Погосян внимания на инцидент не обращал, а был погружен в себя, как в нирвану. – Приказываю убрать оружие! – крикнул Синичкин. – Или докладную в прокуратуру! Он еще пару раз дернул за руку Карапетяна, пока тот не убрал пушку в кобуру. – Не стыдно? – пожурил Володя лейтенанта. – Это же Зубов тебя спас из реки! – А эо он! – А ничего! – объяснил Синичкин. – Бывают у человека срывы. Пока ты лечился, у нас срывы у всех нервные! Карапетян взял со стола лист бумаги и начертал на нем: «Ты, Синичкин, подсунул мне свинячий язык! Ты у меня отобрал капитанское звание. Честно говоря, я не очень тебя люблю!» – А я не баба, чтобы меня любить! – парировал Володя. Карапетян добавил на бумаге: «Когда-нибудь я тебя убью!» – Смирно! – вскричал участковый. – А ну, уматывай отсюда, пока я ОМОН не вызвал! Писать Карапетян на нервной почве уже не мог. Он просто трясся. – Поди отдохни пару деньков, – посоветовал Зубов. – Нашему майору плохо. И тут Карапетян сел на стул, как майор, опустил голову к груди, хлюпнул носом и зарыдал в голос, трясясь всем телом, высунув наружу свой страшный язык. – Ы-у-ауыыыуа… На сей раз море не удержалось в глазах офицерского состава, и Зубов с Синичкиным присоединились к плачущим. Все ментовское отделение плакало навзрыд… На шестой день маленький Семен походил уже на тринадцатилетнего подростка, Анна Карловна на этот счет перестала разговаривать, и Володя подумал, что жена тоже в нервном кризисе. Сам он не очень был шокирован столь быстрым ростом сына, а наоборот, радовался этому, так как именно такой взрослый сын и должен быть у сорокачетырехлетнего мужчины, а то и старше. Участковому было абсолютно наплевать, что подросток не походил на него лицом, главное – мальчик имел совершенно удивительный склад мыслей, который обнаруживал глава семьи за завтраком. – Не дослужусь я до майора! – кушая яичко, выразил сомнение милиционер. – Не дослужишься, – подтвердил сын. – Умрешь без орденов. – Что, не будет в моей жизни поступков, заслуживающих почести? – Такие поступки хоть и могут быть, но должны и будут оставаться незамеченными, – ответил Семен. – Не должно тобой двигать тщеславие, так как оно нивелирует даже подвиг. Анна Карловна издала звук, похожий на карканье, и побежала в ванную, где ее вырвало. – А если я просто хочу совершить подвиг?.. Всю жизнь мечтаю! – Перестань кушать жирное, – посоветовал сын и погладил свою щеку, через кожу которой начали пробиваться темные волоски. – Что? – не понял Володя. – Не кушай сало, масло и прочие жиры. – К чему это ты? – по-прежнему не понимал Синичкин. – Это и будет твой подвиг. – Не жрать сало и масло и есть подвиг?!! – возмутился капитан милиции. – Ну знаешь, сынок!.. – Каждому свой подвиг, и каждому по плечу. – Ты хочешь сказать, что я не способен на настоящий поступок или геройство? – Тебе не нужно быть героем. У тебя свое предназначение. – Какое?!. – Синичкин начинал злиться сильно, а оттого отложил намазанный маслом бутерброд в сторону. – Прожить жизнь просто – твое предназначение, – ответил Семен. – Ты мне не одолжишь бритву? – Нет, постой! Так не пойдет! По-твоему, я должен просто есть, пить, спать, ходить на службу и ни о чем не помышлять? – Не всякий помысел хорош. Анна Карловна сидела на краю ванны и в отчаянии слушала разговор. Слово «помысел» вызвало в ней ассоциацию с церковью и религией. Ей почему-то было это неприятно чрезвычайно. – А есть ли хороший помысел? – с сарказмом в голосе поинтересовался участковый. – Есть. – Какой же? – Ну, например, не есть жирного. – А-а-а! – разозлился вконец Синичкин. – Надоел ты мне со своим жирным! Сам ешь сало, за обе щеки уплетаешь! А мне не позволяешь! Мал еще, чтобы отца учить! – Он глотнул остывающего чаю. – А у меня другой подвиг, – с удивительным спокойствием ответил подросток. – Какой? – Я стану деревом. – Кем? Чай пошел у Синичкина носом. – Деревом. Анну Карловну опять вытошнило. Одновременно с этим процессом она подумала, что, вероятно, ее муж сошел с ума, так как не понимает, что общается с младенцем, которому всего шесть дней от роду. – А зачем тебе становиться деревом? – поинтересовался Володя с недоумением. – Таково мое предназначение. – По-твоему, подвиг и предназначение – одно и то же? – Да. – А есть ли что-нибудь между предназначением и подвигом? – задал вопрос Синичкин и сам таковому удивился. На несколько секунд задумался и Семен. – Не знаю, – ответил он. – Может быть, и есть. Вероятно, это неисполнение подвига. Холостой патрон. – А-а, значит, неподчинение судьбе! – потер от удовольствия ладони Володя. – А не подчиняться судьбе – удел сильного! Я буду есть жирное! – и он откусил огромный кусок от бутерброда со свиной шейкой. Семен с большим сожалением посмотрел на отца и тяжело вздохнул. – Есть у батьки твоего пока мозги! – засмеялся участковый. – Пусть не ленинские, но и не куриные. – Ты мне дашь бритву? У Синичкина сложилось хорошее настроение, и поэтому он ответил, улыбаясь до металлических коронок: – Конечно, даже новое лезвие вставлю! – Спасибо. – А как у тебя, сынок, с девочками? – хитро прищурился Володя, дожевав бутерброд. На этот вопрос из ванной выскочила Анна Карловна и закричала на мужа, обращаясь к нему почему-то на вы: – Вы дурак! Вы кретин! У вас куриные мозги! Синичкин в изумлении открыл рот и даже хохотнул нервно. – Беда с нашей мамкой! – прошептал он сыну, заслонившись от Анны Карловны ладонью. – Врача, может, вызвать? – С ума сошел! – продолжала кричать жена, так что соседи сверху застучали по трубе. – Слышал бы эти бредни мой отец! – Пожалей его, – вдруг сказал Семен и посмотрел на мать черными глазами. – А… – осеклась Анна Карловна. – Что?!. – Он не виноват. – В чем не виноват? |