Онлайн книга «Голос»
|
— Не буду вам мешать, — улыбнулся секретарь. — Программа в целом такова. Отдохнете, позавтракаете. К трем жду в райкоме. Отмечу ваши командировки. Познакомитесь с героиней. Дадим вам необходимые сведения. К утру материал должен быть готов. А сейчас, прошу меня извинить, дела… Секретарь райкома бодро сбежал по крыльцу. Через секунду заработал мотор. Возникла неловкая пауза. — Проходите, что же вы? — спохватилась Белла. Мы зашли в гостиную. Напротив окна мерцал камин, украшенный зеленой фаянсовой плиткой. По углам стояли глубокие низкие кресла. Нас провели в спальню. Две широкие постели были накрыты клетчатыми верблюжьими одеялами. На тумбочке горел массивный багровый шандал, озаряя потолок колеблющимся розовым светом. — Ваши апартаменты, — сказала Белла. — Через двадцать минут приходите завтракать. Жбанков осторожно присел на кровать. Почему-то снял ботинки. Заговорил с испугом: — Серж, куда это мы попали? — А что? Просто идем в гору. — В каком смысле? — Получили ответственное задание. — Ты обратил внимание, какие девки? Потрясающие девки! Я таких даже в ГУМе не видел. Тебе какая больше нравится? — Обе ничего… — А может, это провокация? — То есть? — Ты ее, понимаешь, хоп… — Ну. — А тебя за это дело в ментовку! — Зачем же сразу — хоп. Отдыхай, беседуй… — Что значит — беседуй? — Беседа — это когда разговаривают. — А-а, — сказал Жбанков. Он вдруг стал на четвереньки и заглянул под кровать. Затем долго и недоверчиво разглядывал штепсельную розетку. — Ты чего? — спрашиваю. — Микрофон ищу. Тут, натурально, должен быть микрофон. Подслушивающее устройство. Мне знакомый алкаш рассказывал… — Потом найдешь. Завтракать пора. Мы наскоро умылись. Жбанков переодел сорочку. — Как ты думаешь, — спросил он, — выставить полбанки? — Не спеши, — говорю, — тут, видно, есть. К тому же сегодня надо быть в райкоме. — Я же не говорю — упиться вдрабадан. Так, на брудершафт… — Не спеши, — говорю. — И еще вот что, — попросил Жбанков, — ты слишком умных разговоров не заводи. Другой раз бухнете с Шаблинским, а потом целый вечер: «Ипостась, ипостась…» Ты уж что-нибудь полегче… Типа — Сергей Есенин, армянское радио… — Ладно, — говорю, — пошли. Стол был накрыт в гостиной. Стандартный ассортимент распределителя ЦК: дорогая колбаса, икра, тунец, зефир в шоколаде. Девушки переоделись в светлые кофточки и модельные туфли. — Присаживайтесь, — сказала Белла. Эви взяла поднос: — Хотите выпить? — А как же?! — сказал мой друг, — Иначе не по-христиански. Эви принесла несколько бутылок. — Коньяк, джин с тоником, вино, — предложила Белла. Жбанков вдруг напрягся и говорит: — Пардон, я этот коньяк знаю… Называется КВН… Или НКВД… — КВВК, — поправила Белла. — Один черт… Цена шестнадцать двадцать… Уж лучше три бутылки водяры на эту сумму. — Не волнуйтесь, — успокоила Белла. А Эви спросила: — Вы — алкоголик? — Да, — четко ответил Жбанков, — но в меру… Я разлил коньяк. — За встречу, — говорю. — За приятную встречу, — добавила Белла. — Поехали, — сказал Жбанков. Воцарилась тишина, заглушаемая стуком ножей и вилок. — Расскажите что-нибудь интересное, — попросила Эви. Жбанков закурил и начал: — Жизнь, девчата, в сущности — калейдоскоп. Сегодня — одно, завтра — другое. Сегодня — поддаешь, а завтра, глядишь, и копыта отбросил… Помнишь, Серж, какая у нас лажа вышла с трупами? Белла подалась вперед: — Расскажите. — Помер завхоз телестудии — Ильвес. А может, директор, не помню. Ну, помер и помер… И правильно, в общем-то, сделал… Хороним его как положено… Мужики с телестудии приехали. Трансляция идет… Речи, естественно… Начали прощаться. Подхожу к этому самому делу и вижу — не Ильвес… Что я, Ильвеса не знаю?.. Я его сто раз фотографировал. А в гробу лежит посторонний мужик… — Живой? — спросила Белла. — Почему живой? Натурально, мертвый, как положено. Только не Ильвес. Оказывается, трупы в морге перепутали… — Чем же все это кончилось? — спросила Белла. — Тем и кончилось. Похоронили чужого мужика. Не прерывать же трансляцию. А ночью поменяли гробы… И вообще, какая разница?! Суть одна, только разные… как бы это выразиться? — Ипостаси, — подсказал я. Жбанков погрозил мне кулаком. — Кошмар, — сказала Белла. — Еще не то бывает, — воодушевился Жбанков, — я расскажу, как один повесился… Только выпьем сначала. Я разлил остатки коньяка. Эви прикрыла рюмку ладонью: — Уже пьяная. — Никаких! — сказал Жбанков. Девушки тоже закурили. Жбанков дождался тишины и продолжал: — А как один повесился — это чистая хохма. Мужик по-черному гудел. Жена, естественно, пилит с утра до ночи. И вот он решил повеситься. Не совсем, а фиктивно. Короче — завернуть поганку. Жена пошла на работу. А он подтяжками за люстру уцепился и висит. Слышит — шаги. Жена с работы возвращается. Мужик глаза закатил. Для понта, естественно. А это была не жена. Соседка лет восьмидесяти, по делу. Заходит — висит мужик… — Ужас, — сказала Белла. — Старуха железная оказалась. Не то что в обморок… Подошла к мужику, стала карманы шмонать. А ему-то щекотно. Он и засмеялся. Тут старуха — раз и выключилась. И с концами. А он висит. Отцепиться не может. Приходит жена. Видит — такое дело. Бабка с концами и муж повесивши. Жена берет трубку, звонит: «Вася, у меня дома — тыща и одна ночь… Зато я теперь свободна. Приезжай…» А муж и говорит: «Я ему приеду… Я ему, пидору, глаз выколю…» Тут и жена отключилась. И тоже с концами… — Ужас, — сказала Белла. — Еще не такое бывает, — сказал Жбанков, — давайте выпьем! — Баня готова, — сказала Эви. — Это что же, раздеваться? — встревоженно спросил Жбанков, поправляя галстук. — Естественно, — сказала Белла. — Ногу, — говорю, — можешь отстегнуть. |