Онлайн книга «Голос»
|
У Эви были острые лопатки, а позвоночник из холодных морских камешков… Она тихо вскрикивала и дрожала… Хрупкая пестрая бабочка в неплотно сжатом кулаке… Тут раздалось оглушительное: — Пардон! В дверях маячил Жбанков. Я отпустил Эви. Он поставил на стол бутылку водки. Очевидно, пустил в ход свой резерв. — Уже первый час, — сказал я, — нас ждут в райкоме. — Какой ты сознательный, — усмехнулся Жбанков. Эви пошла одеваться. Белла Константиновна тоже переоделась. Теперь на ней был строгий, отчетно-перевыборный костюмчик. И тут я подумал: ох, если бы не этот райком, не эта взбесившаяся корова!.. Жить бы тут, и никаких ответственных заданий… Яхта, речка, молодые барышни… Пусть лгут, кокетничают, изображают уцененных голливудских звезд… Какое это счастье — женское притворство!.. Да, может, я ради таких вещей на свет произошел!.. Мне тридцать четыре года, и ни одного, ни единого беззаботного дня… Хотя бы день пожить без мыслей, без забот и без тоски… Нет, собирайся в райком… Это где часы, портреты, коридоры, бесконечная игра в серьезность… — Люди! У меня открылось второе дыхание! — заявил Жбанков. Я разлил водку. Себе — полный фужер. Эви коснулась моего рукава: — Теперь не выпей… Потом… — А, ладно! — Тебя ждет Лийвак. — Все будет хорошо. — Что значит — будет? — рассердился Жбанков. — Все уже хорошо! У меня открылось второе дыхание! Поехали! Белла включила приемник. Низкий баритон выкрикивал что-то мучительно актуальное: Истины нет в этом мире бушующем, Есть только миг, за него и держись… Есть только свет между прошлым и будущим, Именно он называется — жизнь! Мы пили снова и снова. Эви сидела на полу возле моего кресла. Жбанков разглагольствовал, то и дело отлучаясь в уборную. Каждый раз он изысканно вопрошал: «Могу ли я ознакомиться с планировкой?» Неизменно добавляя: «В смысле — отлить…» И вдруг я понял, что упустил момент, когда нужно было остановиться. Появились обманчивая легкость и кураж. Возникло ощущение силы и безнаказанности. — В гробу я видел этот райком! Мишка, наливай! Тут инициативу взяла Белла Константиновна: — Мальчики, отделаемся, а потом… Я вызову машину. И ушла звонить по телефону. Я сунул голову под кран. Эви вытащила пудреницу и говорит: — Не можно смотреть. Через двадцать минут наше такси подъехало к зданию райкома. Жбанков всю дорогу пел: Не хочу с тобою говорить, Не пори ты, Маня, ахинею… Лучше я уйду к ребятам пить, Эх, у ребят есть мысли поважнее… Вероятно, таинственная Маня олицетворяла райком и партийные сферы… Эви гладила мою руку и шептала с акцентом волнующие непристойности. Белла Константиновна выглядела строго. Она повела нас широкими райкомовскими коридорами. С ней то и дело здоровались. На первом этаже возвышался бронзовый Ленин. На втором — тоже бронзовый Ленин, поменьше. На третьем — Карл Маркс с похоронным венком бороды. — Интересно, кто на четвертом дежурит? — спросил, ухмыляясь, Жбанков. Там снова оказался Ленин, но уже из гипса… — Подождите минутку, — сказала Белла Константиновна. Мы сели. Жбанков погрузился в глубокое кресло. Ноги его в изношенных скороходовских ботинках достигали центра приемной залы. Эви несколько умерила свой пыл. Уж чересчур ее призывы шли вразрез с материалами наглядной агитации. Белла приоткрыла дверь: — Заходите. Лийвак говорил по телефону. Свободная рука его призывно и ободряюще жестикулировала. Наконец он повесил трубку. — Отдохнули? — Лично я — да, — веско сказал Жбанков. — У меня открылось второе дыхание… — Вот и отлично. Поедете на ферму. — Это еще зачем?! — воскликнул Жбанков. — Ах да… — Вот данные относительно Линды Пейпс… Трудовые показатели… Краткая биография… Свидетельства о поощрениях… Где ваши командировочные? Штампы поставите внизу… Теперь, если вечер свободный, можно куда-то пойти… Драмтеатр, правда на эстонском языке, Сад отдыха… В «Интуристе» бар до часу ночи… Белла Константиновна, организуйте товарищам маленькую экскурсию… — Можно откровенно? — Жбанков поднял руку. — Прошу вас, — кивнул Лийвак. — Здесь же все свои. — Ну, разумеется. — Так уж я начистоту, по-флотски? — Слушаю. Жбанков шагнул вперед, конспиративно понизил голос: — Вот бы на кир перевести! — То есть? — не понял Лийвак. — Вот бы, говорю, на кир перевести! Лийвак растерянно поглядел на меня. Я потянул Жбанкова за рукав. Тот шагнул в сторону и продолжал: — В смысле — энное количество водяры заместо драмтеатра! Я, конечно, дико извиняюсь… Изумленный Лийвак повернулся к Белле. Белла Константиновна резко отчеканила: — Товарищ Жбанков и товарищ Довлатов обеспечены всем необходимым. — Очень много вина, — простодушно добавила Эви. — Что значит — много?! — возразил Жбанков. — Много — понятие относительное. — Белла Константиновна, позаботьтесь, — распорядился секретарь. — Вот это — по-флотски, — обрадовался Жбанков, — это — по-нашему! Я решил вмешаться. — Все ясно, — говорю, — данные у меня. Товарищ Жбанков сделает фотографии. Материал будет готов к десяти часам утра. — Учтите, письмо должно быть личным… Я кивнул. — Но при этом его будет читать вся страна. Я снова кивнул. — Это должен быть рапорт… Я кивнул в третий раз. — Но рапорт самому близкому человеку… Еще один кивок. Лийвак стоял рядом, я боялся обдать его винными парами. Кажется, все-таки обдал… — И не увлекайтесь, товарищи, — попросил он, — не увлекайтесь. Дело очень серьезное. Так что в меру… — Хотите, я вас с Довлатовым запечатлею? — неожиданно предложил Жбанков. — Мужики вы оба колоритные… — Если можно, в следующий раз, — нетерпеливо отозвался Лийвак, — мы же завтра увидимся. — Ладно, — согласился Жбанков, — тогда я вас запечатлею в более приличной обстановке… |