Онлайн книга «Я и Софи Лорен»
|
Потом война. Бежал. Остался жив. Осел в Донецке. Маэстро хлястиков и накладных карманов, Варшавский обшивал уже Донецк: двубортный, однобортный, шерсть и твид. Плюс пальто особого покроя: реглан, из кашемира макинтош… А в жилетках равных ему не было! Уже не говоря про остальное… Когда Купчик был один из нас, Зелик обшивал его фигуру. Во все мужское. С ног до головы. И Купчик, благодарный, это вспомнил: – Зелик Маркович?! Садитесь, подвезу! – Купчик, что ли?! Ты ж у нас в Австралии! – Австралия приехала в Донецк! И приглашает подвезти, куда он хочет. Едут. Говорить о чем-то нужно? Вырулили на погоду, на мороз и… Дед Мороз всплывает сам собой: – И как вам, интересно, Дед Мороз? Зелик делает широкие глаза: – Который Дед? – Который в синагогу! – В синагогу?! Дед Мороз?! Ты не ошибся?! – Он вам еще подарочки принес! Вы что, не помните? Зелик делает глаза уже навыкате. Его аж развернуло от вопроса: – Нам? Подарочки?! Мороз?! – Да, финский шоколад! – Финский шоколад?! Который что? Казалось, Зелик подрабатывает эхом… Тогда Купчик рассказал про маму с папой. И Зелику открылась вся картина. Но это ж Зелик, он интеллигент, ему же стыдно за Донецк перед Австралией! И он: – Ну-у, я тогда болел… – впервые в жизни. В смысле, не болел (болел он часто), а то, что он впервые обманул. – А вот мой дом, чуть не проехали, спасибо!.. Купчик был, скорее, раздосадован. В тот же вечер Купчик улетел. 11 Тут как раз суббота подоспела. А точней: Суббота, лучше так. Про «Karl Fazer» в синагоге… В общем, что это за «Fazer» – знать не знают. И не знали бы! Теперь Варшавский. Еврею надо мало, чтоб напиться. Он пригубит – и уже готов. Он весь поднялся в день Субботы, во весь рост. И, последний лист, сошедший с дерева, спьяну начал требовать законное: – А, интересно, что вы всё молчите? – Что я молчу? – насторожился рэб Цыгуткин. – Что Дед Мороз подарочки принес… Рэб Цыгуткин поперхнулся где сидел. Быстро побледнел. Но, на меня пронзительно взглянув, собою овладел еще быстрее: – Рэб Зелик! Ты же пьян! «Что Дед Мороз…» Иди проспись! У нас же синагога! Он в несознанку окунулся с головой. А все ж… Никто не знает: что такое? Переглядываются… Зелик чудо мягкий человек, как кашемир. Был как тень, как лист последний. Выпил «лист»! И рот открыл. Так что теперь молчать?! – Был Дед Мороз! – еще притопнул ножкой. – И подарочков принес! Но Цыгуткин, калач тертый-перетертый: – Иди проспись уже два раза! Мы ж евреи! – Да, я пьян, – парировал рэб Зелик, – но не настолько, чтоб не уточнить: а где наш коллективный шоколад?! Цыгуткин мог бы запираться и еще. Но вдруг Варшавский, как пароль, как главный козырь… 12 …Рэб Зелик всем выкладывает Купчика, припасенного на самый под конец. Маэстро хлястиков и накладных карманов… При слове «Купчик», оказавшемся сакральным, Цыгуткин мелко задрожал, как мелкий бес. А я уже молчал как отмороженный. Но маэстро только начинал: – Мама русская, папа еврей… Сам в Австралии… Его мучила тоска… И за такие деньги он мог себе позволить, чтоб не мучила… Так он снял ее на личном самолете! И вот он здесь! Он Купчиком, соврав почти что дважды, припер его к стене. Все стали озираться и… Скандировать: – Где! Наш коллективный! Шоколад! Смешные старики, такие дети! Их уже давно как больше нет… Цыгуткин на секунду обомлел. Но с секундой справившись мгновенно, хлопнул пятерней себя по лбу: – Точно, вспомнил! Вроде приносили! А ну, идем проведать наш подарок! К тому же выпили, а нечем закусить. Победа Зелика была безоговорочной! Но… Неужели я ошибся в рэб Цыгуткине?! Может, он и вправду подзабыл? Так вот же, вспомнил! Даже виновато улыбнулся… 13 И вот кладовка рэб Цыгуткина! Заветная! Она его твердыня, цитадель. Ну, значит так: три замка, вполне таких амбарных, две щеколды и засов. И еще там куча всяких хитростей… Чтоб никто не смог открыть. Кроме Цыгуткина. Разве что взорвать, а так никак. Отпирали долго, минут сорок. И кладовка заскрипела открываться… И вот – намоленное место рэб Цыгуткина, его алтарь, опора и поддержка! А в центре на столе… И даже Зелику не нужно «просыпаться»! Зелик прав! Тот шоколад был здесь!.. Ящик с шоколадом был картонный. На нем наклейка. А на ней… Память у меня – фотографическая! «Karl Fazer», горький шоколад. Лесной орех! И Цыгуткин, раздраженный и сварливый: – Рэб Зелик, ты поднял вопрос – ты открывай! Рэб Зелик: – Я боюсь! Он заробел. Кульминация достигла апогея! Все думали: уже не доживут до шоколада. И если бы не русский Дед Мороз… И Зелик, наш… В общем, их трясло вполне оправданно! Сгрудились. Шепот: «А по скольку будут раздавать?» Рэб Зелик: – Я боюсь! – совсем по-детски… Рэб Цыгуткин: – Зелик, открывай! У тебя легкая рука, маэстро хлястиков! Зелик подошел, откинул крышку: – Оп! Как Игорь Кио. Действительность опережала все разумное. Ящик с финским шоколадом был пустой! 14 Отказываясь верить, рэб Цыгуткин сам метнулся в ящик. Он окунулся в ящик с головой. Он вынырнул, что называется, утопленником. Помраченный, с перевернутым лицом. Рэб Цыгуткин натурально обезумел. Пришибленный свалившимся несчастьем. Медленно, безумными глазами. Обводит всех собравшихся вокруг. И членораздельно произносит: – Сволочи! Народ безмолвствовал. Такое им сказать! Но кто похитил? В самом деле! Их подарок?! Вдруг рэб Цыгуткин… Истошным воплем он пронзает тишину: |