Онлайн книга «Голем в Голливуде»
– Обнаружилась его связь с недавними преступлениями, но вам не о чем тревожиться. – Лучезарно улыбаясь, Джейкоб шнырял по дому. – Честное слово. Он нашел, что искал – бывшую гардеробную Лоры Лессер. Теперь она стала спальней девочки. Над кроватью буквами из ворсистой ткани выложено «ИЗАБЕЛЛА». Джейкоб представил труп Лоры Лессер на лиловом ковре. Мысленно встал на колени и посмотрел в окно. Знак «Стоп». Сделал снимок. – Куда вы смотрите? – спросила хозяйка. – Спасибо, я закончил. Извините за беспокойство. Джейкоб направился к выходу. Бесплодность поисков доставляла мрачное удовлетворение. Отрицательный результат тоже по-своему полезен. – Мы сюда переехали, потому что здесь спокойно, – сказала женщина. – Верный выбор. – Муж подумывает обзавестись ружьем. Джейкоб вспомнил девчачью комнату и сказал: – Только пусть держит его взаперти. – Сделан полный ремонт, – в квартире Кэти Уэнзер сказала риелторша. – Дивная открытая планировка гостиной-столовой. – А как спальня? – Тоже все новое. – Риелторша шагнула из комнаты. – Сюда, пожалуйста. Скоренько пробегая коридор, освещенный убогими бра, риелторша воспевала обои: – …Сейчас это самое то… Джейкоб вошел в спальню. – Здесь дивные полы, правда? – сказала агентша. – Миленькие, – ответил Джейкоб. – Восстановленный тик. Прежние владельцы путешествовали по Индии и в Мумбае увидели школу под снос. Так они… – Стены и окна не перемещали? – Здесь? Не думаю. Они углубили стенной шкаф, идеально для молодой… пары или, если вы… – Риелторша уставилась на Джейкоба: тот, присев на корточки, фотографировал. – У нас вообще-то есть сайт. – Угу, – сказал Джейкоб. – Не хотите взглянуть на ванную? Не отвечая, Джейкоб прошел к окну. Через дорогу детский сад. – А что об этом скажете? – спросил Джейкоб. – Садик? Дивный. Открыт меньше четырех лет назад, условия превосходные. Организована группа особо одаренных малышей. У вас есть дети? – Нет. – А… Насколько я знаю, соседство очень деликатное. Детей забирают с другой стороны, так что скопления машин не бывает, а что касается шума… э-э… Джейкоб делал снимки и прямо слышал ее безмолвный вопль: Тревога! Педофил! Риелторша попыталась привлечь его внимание к другому окну, превознося дивный вид на северную сторону. – Что вы сказали? – переспросил Джейкоб. – Я говорю, там смотреть особо не на что, но вот здесь просто дивное освещение. Джейкоб посмотрел в окно на детский сад. – Сэр? Он пошел к выходу. – Вы… не возьмете рекламный проспект, сэр? Из вежливости Джейкоб взял. – Все окна выходят на восток, – сказал он. Фил Людвиг молчал. – Пока ни малейшего представления, что это означает, – продолжил Джейкоб. – К тому же дом Кэтрин Энн снесли, так что стопроцентной уверенности нет. Однако совпадение в восьми случаях из восьми. Ни малейшего представления — невинное вранье. Версия имелась. Безрадостная. В еврейской традиции восток очень важен. Молитва дважды разрушенному Иерусалимскому Храму [29] . Справедливость. Но зачем все усложнять, пока не прояснились детали? Однако Людвиг был доволен: – Вы хорошо поработали. – Спасибо. – Я себя костерю, хотя понимаю, что зря. – Вы правы. Зря. – И все же. Хоть это немногого стоит, я вас благословляю. – Благодарю. – Вашего жука я переслал своему приятелю-ученому. Сегодня-завтра ответит. – Спешки нет. – Черта лысого. Уж дайте и мне с чем-нибудь справиться. Глава двадцать четвертая
В суси-баре телевизор транслировал излюбленную тактику «Лос-Анджелес Лейкерс»: в конце последней четверти профукать двузначное преимущество в счете. Юристы в рубашках поло стучали кулаками по столам и грозили экрану «Ролексами» на запястьях. Свое открытие Джейкоб решил отметить сравнительно приличным обедом в покое и одиночестве. Намерение продержалось не дольше супа мисо, а затем в голову вновь полезли мысли о деле. Конечно, он первым подметил шаблонное расположение тел, но это ничуть не умаляло заслуг прежних сыщиков, что бы там ни говорил Людвиг. Детективные романы занятны, даже копы их почитывают, но расследование реального убийства – всегда кошмар и геморрой. Как правило, собираешь факты, отсеиваешь шелуху и идешь по следу, чаще всего очевидному, потому что большинство преступников – дураки. Бац – и дело закрыто. В криминальных историях неизбежны слепые пятна и предвзятость. Именно предвзятость позволила разглядеть систему. И даже сейчас вся картина виделась сквозь еврейскую призму. Кто-то из племени Упырей? Мысль Господь не велит вызвала усмешку. Ты бы мог запрещать, если б я в Тебя верил. Допустим, один еврейский Упырь угрохал другого. От этого не легче. Лучше бы выкорчевывал Упырей и боролся с преступностью иной персонаж. Лучше, но все равно паршиво. Потому что желание перевести стрелки на вольного мстителя – это отголосок коллективной вины, порожденный погромами, издевательствами и кровавыми наветами. Что-что ты сделал? Ой вей, что о нас подумают гои?! Неудобный реликт племенного еврейства – гоэль хадам, искупающий кровь – вспомнился потому, что библейский закон отчасти предписывал настичь и убить всякого, кто лишил жизни родича. Отчасти – из-за странного ограничения: гоэль хадам имел право на возмездие только в случае предумышленного убийства злонамеренными душегубами. Люди, совершившие непредумышленное убийство, могли рассчитывать на непредвзятый суд и укрывались от мести кровников в специальных Городах-убежищах. |