Онлайн книга «Три грустных тигра»
|
а Ах Ах, если бы ты только сказала Сама бы, сама бы сказала Contraria contrariis curantur [148] , Это так просто для нас, аллопатов. Если бы ты, Лесбия, сказала с акцентом О fortunatos nimium, sua si bona norint, Agricolas [149] , Словно Гораций. (Или это Вергилий Публий?) Или хотя бы Mehr Licht [150] , Это так просто, Что всякий, когда наступают черные дни, говорит так. (Даже Гете.) Если бы ты сказала, Беба, Заметь, сказала бы, Беба, а не объяла бы, сказала бы Thalassa! Thalassa! [151] По-гречески с Ксенофонтом Или с Валери, вечно обновляемым, разумеется, хорошенько выговори последнее и в ударениИ. Или, если хочешь, хотя бы с Сен Жоном Персом, Скажи Ананабасис. Если бы ты сказала Thus conscience does make cowards of us all [152] , Членораздельневнятно, как сэр Лоуренс и сэр Джон, Лоуренс Оливье, Гилгуд и проч. Или, сумрачно поводя руками, как Аста Нильсен, обретшая голос с витафоном, Если бы ты сказала, Лесбия моих простыней, с любовью: Если бы ты сказала, Лесбия или Беба, а лучше, Лесбийская Беба, Если бы ты сказала La chair est triste, helas, et j’ai lu tous le livres! [153] Даже если это ложь, и книги знакомы тебе лишь обложками и корешками, а не словами, да еще где-то услышанными названиями: A la Recherche du Temps [154] этцетера Или Remembrance of Things Past Translation [155] (Как волшебно, о как волшебно было бы, Беба, кабы ты произнесла levres [156] , а не livres! [157] Тогда ты была бы не ты, и я был бы не я, и уж точно не ты, я или я, ты: или сказала бы viande [158] , а не chaire [159] , пусть даже это звучало бы как мартини-кэз. Я стал бы сладким Напо- леоном твоей плотской жозефирности, съедобной и недужной.) Если бы сказала, Бебита, Eppur (или E pur) si muove [160] , как сказал Галилей, оправдываясь перед теми, кто упрекал уличенного во лжи астронома за то, что он женился на старой уродливой шлюхе, безжалостной в прелюбодеянии. Если бы ты сказала так, Беба, Лесбеба, Пусть бы неправильно выговорила: Если бы своим проворным, будто бы живущим отдельной жизнью язычком ты превратила бы кое-какой греческий, скудную латынь и невыученный арамейский в живые языки. Или повторила бы сорок четыре тысячи раз и еще столько же Или всего 144, Что первая цифра, Сорок Четыре, Тысячи, слова, — для здешнего мира, а вторая, в цифровом отображении, — для тайного, утаенного пути. Если бы у моего ламы (Долой Рампы) или у простого скромного гуру ты научилась бы говорить, вор куя: Ом-ма-ни Пад-ме-Хум Безрезультатно, Понятно. Или если бы ты показала мне мудру Вздыбившимся, стоящим средним пальцем, а безымянный и тот, другой, пусть будет указательный, оба, четверо, все остальные пали пред ним ниц. Если бы добился от тебя такого, я был бы уже не мной, я был бы бардо, а не бардом. Однако это сложно. Невозможно. Если бы сказала что-нибудь попроще, поплоше, Ах какой ты была бы хорошей, Если бы и я сказал с тобою, а с нами и весь наш мирок, Mali mir (транскрибированное «Малый мир») как там поется: Ieto miesto svobodno! SvobodnO! Ax если бы ты звалась Бабилон, а не Беба Мартинес! Арсений Куэтулл умолк, и молчание дрожало в машине, и наш «меркьюри» обратился в Пегаса. Я чуть не зааплодировал. Но меня остановило недоумение в голосе Бебы. Или Лесбии. А точнее, то, как быстро она сказала: — Но, милый, у меня ж не Мартинес фамилья. — Да что ты, — очень серьезно ответил Куэ. — Да, и вапще мне ненравится эта имечка Бадминтон. |