Онлайн книга «Наследники страны Ямато»
|
– Что нравится новый дом? Мне тоже, но замок Адзути гораздо лучше, – с тоской сказала молодая женщина. Воробей чирикнул в знак согласия и, взмахнув своими маленькими крылышками, устроился напротив Хитоми. Она надломила утреннюю лепёшку и рассыпала крошки на татами. – Вот поклюй… Воробей принялся за трапезу. * * * С наступлением часа Собаки Хитоми почувствовала схватки. – Юми! – позвала она. Служанка тотчас подбежала. – Что угодно, госпожа? – Началось… Я боюсь… Не отходи от меня! – Не волнуйтесь, без меня не родиться. Если схватки начались, то новый господин Ода появится только к часу Тигра, а может и того позже. Вот выпейте травяной отвар. Хитоми послушно отпила из глиняной чашки, по телу разлилось тепло… Она задремала, но сквозь сон явно ощущала боль… Ей снился Моронобу: сначала он целовал её, а затем начал отдаляться и вовсе исчез. Затем к ней подлетел воробей и почему-то заговорил голосом отца: – Всё будет хорошо… Родится мальчик… Назови его Годайго, так звали моего предка… Он станет истинным Драконом… Его ждёт славное будущее… Хитоми очнулась: рядом с ней действительно сидел воробей… Она почувствовала резкую боль внизу живота. – Юми! Юми! – Я здесь, госпожа. Всё готово: тёплая вода, чистые тряпки. Настало время тужиться… Ода Годайго появился на свет в час Дракона. Юми ловко подхватила его из чрева измученной матери – тот издал оглушительный крик. – И вас я принимала, госпожа Хитоми. Слава богам и сына вашего увидела… – разговаривала Юми сама с собой, понимая, что измученная роженица её уже не слышит. – Какой крепыш, вылитый господин Моронобу… Она перерезала пуповину, перевязала её, затем обмыла славного отпрыска и запеленала. Хитоми пребывала в забытьи. Она настолько намучилась – младенец родился изрядно крупным, что никак не реагировала на происходящее. Пока Годайго лежал спокойно в приготовленной для него люльке, лишь ворочая язычком, видимо в поисках соска, Юми обтёрла кровь с тела госпожи и переодела её в чистое лёгкое кимоно. Как только служанка скомкала окровавленное кимоно госпожи, воробей, словно ожидая благополучной развязки, всё это время, таясь на потолке и не издавая ни звука, громко зачирикал и начал летать вокруг жаровни. – Ишь, ты! Как радуется! – удивилась Юми. – Может, в тебя вселился дух гор? Или ещё чей? Воробей чирикнул в знак согласия, подлетел к люльке с младенцем и начал внимательно его рассматривать. – Что нравится тебе новый господин Ода? – в шутку спросила Юми. Воробей чирикнул… – Ох, уж больно ты всё понимаешь… Спаси нас, Аматэрасу и помоги нам Иисус! – взмолилась служанка, поминая христианского бога. Она, живя в замке, часто посещала проповеди отца Доминго и уверовала в Царствие небесное, вечную душу и Ад, но по-прежнему не забывала синтоистских богов, прикрепляя гокей при входе в святилище Адзэкура. * * * Прошло четыре луны, но Моронобу так и не появился в Горной хижине. Теперь и старая Юми уверилась: что-то случилось… Запасы риса и бобов окончательно иссякли, да и приближались холода. Зима выдалась ранней и снежной, по утрам дверь хижины заносило снегом. Мужчины с трудом выбирались из амбара и деревянными лопатами расчищали проход во двор, затем уже принимались за хижину. И вот, когда была съедена последняя рисовая лепёшка, Хитоми приказала одному из воинов направиться в Адзути, дабы узнать о судьбе отца и мужа. Дурные предчувствия не покидали её: неужели сёгун захватил замок? Что стало с отцом и Моронобу? Возвращения воина ждали пять дней, покуда не поняли: он не вернётся… Двое оставшихся воинов охотились в горах, но из-за сильных холодов и обилия снегов добыча была скудной. Юми постоянно не доедала, стараясь кормить Хитоми как можно лучше. Но недостаток пищи тотчас же сказался на молоке. Его стало мало, а подраставший Годайго неумолимо требовал еды. Хитоми не знала, что делать… Однажды, когда холод стал совершенно невыносимым, а добытый горный истощённый козёл был съеден до последней косточки, мужчины, облачившись в шкуры, направились на охоту. Воробей, прибившийся к Хитоми ещё летом, вёл себя беспокойно. Он летал по хижине из угла в угол, безумолку чирикая, словно пытался что-то сказать. Наконец он устал и сел на краешек люльки, где спал Годайго. – Я понимаю, ты голоден, – сказала Хитоми, – но мне совершено нечем тебя покормить. – Она заплакала от собственного бессилия. – Неужели нам не удастся пережить эту зиму? Неужели мы умрём от голода? В хижину вошла Юми с вязанкой хвороста, её хаори и волосы побелели от снега. – На моей памяти такой суровой зимы не было лет двадцать, а может и того больше… – сказала она. – Снегу чуть ли не по пояс намело… Ох, жди в горах обвалов… Хитоми вздрогнула. – Помоги нам Окунинуси [116] ! – взмолилась она. – Хвороста осталось немного, не хочу пугать вас госпожа, но придётся спускаться в долину. Хитоми задумалась, посмотрела на сына, мирно посапывающего в люльке и на голодного воробья, который цепко коготками вцепился в край жаровни. – Другого выхода нет. Может тебе удастся принести немного риса и бобов? – она открыла сундук, где хранились её кимоно и четыре мешочка, полные серебряных рё. Хитоми достала две монетки. – Вот возьми, думаю, нынче никто не продаст рис задёшево. Юми взяла монетки и поклонилась. – Не волнуйтесь, госпожа. Я вернусь ещё засветло. Хитоми достала из сундука два хаори на толстой подкладке. – Надень их, Юми. Служанка смутилась и упала на колени. – Ах, госпожа, вы так великодушны, прямо как ваша матушка! * * * Приближался час Обезьяны. Солнце постепенно скрывалось за горами, окрашивая снег в бледно-розовый цвет. Хитоми держала на руках сына, закутанного в меховое одеяльце, пытаясь согреть того своим телом. Хижина остывала, женщина чувствовала, как холод просачивается сквозь дверь, окна, затянутые промасленной рисовой бумагой, и крышу… Молодая мать, замерзая, пребывала в забытьи, несмотря на тёплое зимнее хаори. Неожиданно земля содрогнулась – хижина затряслась. Хитоми тотчас очнулась: неужели землетрясение? Прогневался дух земли? И вдруг всё стихло, женщину снова поглотила пугающая морозная тишина. «Лавина! – догадалась Хитоми и мысленно взмолилась: – О, могущественный Окунинуси! Не тронь нас!» Дверь хижины медленно отворилась. Хитоми показалось, что она спит и это лишь видение. Вошла Юми, неся за спиной вязанку хвороста, а спереди на груди холщёвый мешок, полный риса и бобов. |