Онлайн книга «Да будем мы прощены»
– Какой? – Я его съела. Была распродажа выпечки, я купила две слоечки, а потом заехала в «Макдоналдс» кофе выпить. И по пути сюда обе сжевала. – Наверное, не надо было тогда говорить, что везла мне подарок. – Просто хотела быть честной. Так что я теперь на сахаре и энергична, даже эйфорична слегка. – Ладно, душ твой. Сейчас чистое полотенце принесу. Я сижу на кровати и смотрю, как она раздевается – кажется, это входит в программу, она хочет, чтобы я смотрел. – Секс не обязателен, – говорю я. – Совершенно не нужно, чтобы ты натурой расплачивалась за душ. – А если я хочу секса? – Не знаю, хочу ли я. У меня слишком много сейчас тяжести на душе. Не знаю даже, смог ли бы я. Она кривит лицо в гримасе. – Никогда не слышала, чтобы мужчина такое сказал сразу. Обычно уже потом, после беканий, меканий, и когда выясняется, что у него жена есть. – Я в разводе, – говорю я, встаю и выхожу, оставив ее принимать душ в одиночестве. Пользуясь минутой, просматриваю ее сумку – ищу какие-нибудь зацепки. Нахожу огромный старый бумажник, почти пустой, а на дне сумки – водительские права. Прочитав имя, тут же в панике кладу их обратно и закрываю сумку. Хизер Энн Райан. Это так пропавшую звали? Я в недоумении. Когда она выходит, я спрашиваю: – У тебя есть шрамы от спортивных травм? – Я не слишком спортивная, – отвечает она. И идет ко мне, влажная еще после душа. Это она? Она и есть пропавшая девушка? У нее что-то вроде психотического срыва и амнезии? Очень расплывчаты, неконкретны все ее ответы. – Кто ты? – спрашиваю я. – А как бы тебе хотелось? – отвечает она, сбрасывая полотенце. И тут же на меня накидывается. Много шума, тяжелое дыхание. Начинает лаять собака, кошка запрыгивает на ночной столик, глядит на нас, выгибается дугой, прыгает мне на спину и дерет когтями. Я вскрикиваю. – Пойду я, – говорит она, когда все заканчивается. – Ты точно не хочешь еще раз в душ? – Нет, все нормально. Но это было приятно, люблю дождевой душ. – А телефончик, может, оставишь? – спрашиваю я, пока она одевается. Она мотает головой. – Откуда же мне узнать тогда, все ли у тебя в порядке? Очень неприятно волноваться, не случилось ли с тобой что-нибудь. – Я не из тех, с кем что-нибудь случается. – Но я так не могу, – говорю я. – Не могу, чтобы приходила безымянная женщина и имела меня в моем доме. – Это не твой дом, – отвечает она, застегивая «молнию». – Мы хоть когда-нибудь поговорим нормально? Она надевает туфли и встает. – Не знаю, что и сказать. – Ты меня пугаешь, – признаюсь я. – Мужчины не пугаются. Можно нам обойтись без выяснений? Я слышу, как ты напрягаешься, – но мне и правда пора. – Куда? – Туда, откуда я приехала. – Похоже, мы толчемся на месте. – Но мы же разговариваем, вот прямо сейчас, – говорит она. – Возьми что-нибудь, – предлагаю я. Она на меня смотрит: – Что? – Телевизор возьми. – Не смешно. У нее звонит сотовый, она смотрит на него. – Бойфренд? – спрашиваю я. – Нет. Она выходит, и я запираю дверь. Обхожу весь дом, опуская жалюзи. Слишком я на виду. Телефон звонит в десять утра. – Мистер Сильвер? – Простите, а кто это? – Я Сара Зингер из «Академии Аннандейл». – Да. – Вам удобно разговаривать? – Да, но должен предупредить, что я Сильвер-дядя, а не Сильвер-отец. – Мне это известно. – Долгая пауза, и она начинает снова: – Мистер Сильвер, мне немного неловко… Я не тревожился, но сейчас она вдруг овладела мною – тревога, и глубокая. – Что-то с Эшли? Сара Зингер не отвечает. – Вы знаете, где сейчас Эшли? Единственная у меня мысль – о пропавшей девушке. – Мистер Сильвер, если вы меня выслушаете… – Она жива? – ору я в телефон. – Разумеется, жива. Я не хотела вас пугать. Она на уроке английского до одиннадцати двадцати, потом у нее естественные науки с одиннадцати тридцати до двенадцати тридцати. – И она снова замолкает. – Наверное, вы не знаете, что у нас тут случилось. Пропала одна местная девушка, и это очень тревожно. – Прошу прощения, – говорит миссис Зингер. – Для человека вроде вас это должно было быть тяжело. – В каком аспекте – вроде меня? – Бездетный мужчина, вдруг оказавшийся в роли папы. – Мне хочется думать, что я отлично адаптировался. – Я уже сказала, что ситуация из тех, в которые никакая школа попадать не хотела бы. Мистер Сильвер, в курсе ли вы, что Эшли во время весенних каникул активно общалась по телефону? – Да, – отвечаю я. – Эшли трудно было засыпать, и оказалось, что поговорить с кем-нибудь – помогает. – Знаете ли вы, с кем она говорила? – Сказала, что разговаривает с кем-то из друзей. – Боюсь, это было преуменьшение. – Преуменьшение чего? – Там дело не ограничивается дружбой. Как бы правильнее сказать? Простите, мне трудно… – она замолкает на миг. – Мистер Сильвер, у Эшли любовная связь. Вот при всем при этом я испытываю облегчение. – Она очень молода, но в целом это вполне нормальное развитие событий. – Не с мужчиной. – Что в женской школе не должно быть удивительно. Многие девушки проходят через лесбийскую фазу, разве не так? – Она сношается с завучем младших классов. – А! – Я вполне понимаю, что у Эшли был очень тяжелый год, но так не годится. – Конечно. – Я рада, что вы согласны, – говорит она с облегчением, но что-то в ее голосе выдает, что она обвиняет Эшли – жертву. – И какие объяснения дает завуч младших классов? – Я не уполномочена вам это сообщать. – Она делает паузу. – Вы мне не хотите сказать, что именно случилось? – Когда Эшли после смерти матери вернулась в школу, мы решили, что ей лучше жить вместе с завучем младших классов. |