Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– Василий. – Пива хочешь? – спросил Илья. Она кивнула. Пока Илья ходил за пивом, на свободный стул уселся дед со стаканом чаю. Он расколупал крутое яйцо и, сняв шапку, приступил к еде. Илья принес всем по кружке. Саша отпила глоток, неторопливо поглядела по сторонам. – Кисловатое. – Зинка разбавляет, – согласился Василий. Илья протянул сигареты, но Саша покачала головой. – Вы отдыхайте, а мы пошли, – встал Леша. – Приятно было познакомиться… Подошел один из студентов и, зыркнув на Сашу, спросил: – Стул можно забрать? – Хоть все. Саша подперла щеку ладонью и с усмешкой сказала: – Ну? Хорошо тебе было? Илья тихо рассмеялся. – Не сердись… – Он накрыл ее руку своей. – И друзей нашел. – Ребята как ребята… – Конечно. Со мной ведь не о чем поговорить… – Чего ты ершишься, Саня? Ну, хочешь, я тебе стихи почитаю? Он улыбнулся смущенно, глянул по сторонам и, пригнувшись к Саше, стал вполголоса читать: …Сквозь прошлого перипетии И годы войн и нищеты Я молча узнавал России Неповторимые черты. Превозмогая обожанье, Я наблюдал, боготворя, Здесь были бабы, слобожане, Учащиеся, слесаря. В них не было следов холопства, Которые кладет нужда, И новости, и неудобства Они несли как господа… Дед сомлел с горячего чая и задремал, склонив на грудь подбородок, по соседству ужинала бригада шабашников за двумя сдвинутыми столами, прислонив к стене ящики с инструментами. Кроме них сидели тут механизаторы и шоферы, оставившие машины на улице у дверей, женщина с двумя детьми и множеством узлов, добиравшаяся, видно, издалека, патлатые стройотрядовцы, среди которых были ребята разных национальностей и даже два негра, девушки-скотницы, стоявшие за карамелью, мальчишка с бидоном и еще много всякого случайного и неслучайного люда, завернувшего поглазеть, погреться и почесать языки после работы… – Черт его знает… откуда оно берется? – тихо сказал Илья. – Животное какое-то чувство. Такое, что кровь в жилах гудит и в горле схватывает… Как будто все это уже было когда-то и теперь я припоминаю… Он опять стеснительно улыбнулся: – Разговорился я? Саша подняла голову. – Илюшка, милый, не бросай меня, пожалуйста! – судорожно всхлипнула она, и слезы хлынули по ее лицу. – Я тебя так люблю, я даже не думала, что кого-нибудь смогу полюбить так! Я все для тебя сделаю, все, что захочешь, только пальцем шевельни! Я за тобой на край света пойду! Ну, хочешь – на колени встану? – Что ты, что ты, Саня, что с тобой? Илья, вконец растерявшись, попытался подхватить ее под руки, но Саша вырвалась и бухнулась на пол, на колени. Дед вздрогнул и проснулся. – Сашка, с ума сошла! Люди смотрят! – Только будь со мной, родной мой, не уходи, я с собой не знаю что сделаю, только будь со мной! Я тебе на шею вешаюсь, да? Думай что хочешь, а я без тебя жить не могу!.. Вокруг посмеивались, давали советы. Илья, багровый, оторопевший, с трудом поднял Сашу и потащил к выходу, проталкиваясь между людьми, а она, цепляясь за него, говорила без умолку, захлебываясь, не утирая слез: – Ведь ты меня любишь, а? Любишь? Илюшка мой! Ведь ты меня всегда любил, правда? Ну, скажи, что любишь, милый! Я плохая, я знаю, я злая, завистливая, но я такой не буду, вот увидишь! Я все смогу, я так тебя люблю!.. В переулочке Илья нашел колодец, достал воды, напоил Сашу и умыл. Она все еще всхлипывала, дрожала. Потом Илья напился сам и присел рядом на мерзлую землю. – Прости меня, ради бога, – сказала она, глубоко, прерывисто вздыхая. – Только, пожалуйста, не думай, что я напилась. Он поцеловал ее и заглянул ей в глаза. – Чего смотришь? Где ты раньше был? – сказала она печально. – А теперь я старая… День седьмой Утром Саша увидела бегущие по потолку голубоватые отблески. Комнату наполнил прозрачный колеблющийся свет. Илья спал, уткнувшись в подушку. Саша соскочила с кровати и подошла к окну. В воздухе плыл первый снег. За ночь берег и кусок улицы, который был виден Саше, укрылись белым, и только кое-где, под холмиками темнели пятна прогалов. Очертания озера и сосен расплылись и тонули в медленной легкой пелене. Она распахнула обе половинки окна. Чистый зимний холод хлынул в комнату, тронул ее плечи и руки. Саша легла на подоконник грудью, протянула ладонь, но снежинки скользили мимо или таяли так быстро и неслышно, что она не успевала ощутить. Прощались шумно, суетились, ворчали. – Ты сядь, напиши на бумажке, – говорил Эдику Илья, застегивая с натугой молнию на сумке. – Я так не запомню, я в этом деле круглая дубина… – Чего писать? Свечи для “Явы” и патрубок, дураку ясно… – Пиши, пиши, мне вот неясно. – А яблочек-то, господи! – закудахтала Дуся. – Да некуда, полно все! – Еще чего! Шура, раскрывай чемодан, яблочек в дороге покусаешь… Я для кого старалась, ну? Илья подхватил вертевшуюся под ногами Таню, усадил на колени. – В гости приедешь, Татьяна? – И выудил шоколадку из кармана. – А чего ты мне подаришь? – Вот сейчас ремешка-то попрошайке! – поднял голову Эдик, прилежно царапавший бумагу. – Срамота… – Ладно, ты скоро, писарь? – откликнулась Дуся. – Скажи, Танюха: вот подрасту – еще и папаню выучу. – Ну, Лександра, дай тебе господь счастья и успехов в труде! – Они расцеловались с Сашей, и Дуся зашептала ей в самое ухо: – Рожай, дура, рожай! Мужик – что снег: пал да растаял, а дите твое будет… Она всхлипнула, не выдержала и Саша, обе расплакались. – Понеслась, – недовольно сказал Эдик. – Дрова отсыреют… Илья распахнул дверь. – А сесть? – закричала Дуся. – Дороги не будет! Все расселись, кто куда. – Мам, сикать хочу! – запрыгала Таня. – Молчи! – цыкнула Дуся и схватила ее на руки. – Стерпи маленько. Секунду стояла тишина, никто не двигался. Первой вскочила Дуся. – Ах ты, бесстыжая! – закричала она и шлепнула девочку. – Погодить не могла? |