Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– Дура была, – сказала Саша. Дуся засмеялась. – Мне мама, покойница, рассказывала… Раньше-то принесут попу крестить, а он обязательно девять месяцев обратно сочтет. Чтоб, не дай бог, на пост на какой не попало. Если в пост бабу тронул – за великий грех считалось. Отказаться мог батюшка-то: не буду, и все, ходи некрещеный! А постов много, заскучаешь, поди… – Она опять засмеялась. – А теперь как? Октябрь, февраль да август – самый урожай на ребятишек. Тут они друг за дружкой, спасу нет… праздников-то сколько? Новый год, майские да октябрьские! Мне Гранька Ряхина сказала, я прямо обмерла! Танюшка у меня с февраля месяца, второго числа. И выходит, что майская, с самого праздника! – Дуся, – сказала Саша, – присмотришь за грибами? На плите там… Дуся слила молоко в ведро и взглянула на Сашу: – Ступай, не тревожься… В небольшой буяновской чайной стоял галдеж, народу к вечеру понабилось. Угловые столики пропадали за нависшею стеною дыма. – …С нашей деревни шестьдесят два мужика на фронт ушли, – рассказывал Илье чубатый парень, одетый в черную кожаную куртку. – А пришло – семеро. И то один через год помер… Работать некому, а есть охота. – Вспомнил! – усмехнулся его товарищ с сонным красным лицом. – То когда было? Он про сейчас спрашивает… Вы про сейчас? – И про сейчас, – кивнул Илья. Напротив Ильи сидел лысый мужчина лет пятидесяти в темном клеенчатом плаще. Его чернявый сосед ухаживал за лысым на все лады, подливал вина, убегал за горячим. Разговаривали они вполголоса, до Ильи долетело что-то про шифер. Лысый снисходительно кивал. – Тут как поглядеть, – сказал второй парень. – Вот с моего года ребята, Горшков Петр – в Сибири, с армии прямо на стройку мотанул… Толик Сидякин в Великих Луках на тамошней бабе женился. У всякого своя зацепка… Никола! Вали к нам! – Он махнул кому-то в толпе. – Вы его спросите, он как раз с Красозера будет… Илья увидел милиционера, с тарелкой супа в руках пробиравшегося к их столику. – Я-то пацаном был после войны, – снова заговорил чубатый. – А запомнилось… Покушать всякому требуется. Летом – ладно, щей из крапивы я б и сейчас похлебал… А зимой – из рыбной муки лепешка, и то не каждый день! Трудновато, когда кушать хочется. Милиционер поздоровался, парни сдвинулись, нашли и ему местечко. Он снял фуражку и принялся за суп. – Об чем толкуете? – Товарищ вот, отдыхающий, интересуется, куда народ с Красозера подевался… – Из газеты, что ль? – Милиционер покосился на Илью. – Сказали ж – отдыхающий, с Ленинграда. – Хороший город, – сказал милиционер. – “Зенит” ваш вчера “Арарату” проиграл, один – три. – В Ереване играли? – спросил Илья. – Вечно они на выезде очки теряют… Чубатый тронул милиционера за локоть. – Ты скажи, Никола… Ваших много не вернулось? – С войны, что ль? Ни одного. – Слыхал? – Он обернулся к Илье. – А ушли? – Все ушли. Сколько было, за полсотню… Ел он аккуратно, не торопясь, и приглядывался к Илье. – Вон Зинка, буфетчица, – он показал на женщину за стойкой, – тоже с Красозера, земляки мы. У ней полдеревни родня, Парфеновы. Дед у ней кузнец был, и батя, и дядьев четверо, отцовых братьев… Последнего, дядю Егора, под Винницей бандеровцы убили. Уж и война кончилась… А вы в Красозере бывали? – Сегодня, – сказал Илья, – по грибы ходили, наткнулись… – На кладбище не были? – спросил старшина. – У меня там мамаша. Лысый с приятелем ели и пили, прислушиваясь к разговору соседей. – Я когда с армии пришел, – рассказывал парень с сонным лицом, – прогулял с месяц и скучать стал. В Молдавии служил. Много чего поглядел… И в Одессе был. В Ростове тоже был… А дома что ж? – Почему же остался? – спросил Илья. – Слабинку дал… – Парень вздохнул. Милиционер и чубатый рассмеялись. – Ленке-то скажу, она тебе пропишет слабинку, – пообещал чубатый. – Женился он… – Ну, кабы все от скуки драпали, тут окромя волков давно бы никого не было, – заметил милиционер и объяснил Илье: – Укрупнили нас. И совхоз теперь в соседстве… Люди-то не пропали, не сгинули. Которые в совхозе, которые здесь, в Буянове. Конечно, отдельные товарищи имеются, которые в город подались. Живут люди… Недовольно оглянулся лысый – в углу ребята в форменных куртках студенческого стройотряда запели под гитару что-то неразборчивое. – Чего это у них на спине намалевано? – спросил чубатый. – Не по-нашему… – По-латыни, – сказал Илья. – Через тернии – к звездам… – Космонавты, – засмеялся второй. – Птицефабрику они у нас строят… – Это еще поглядеть надо, чего они настроят, – сказал старшина. Все помолчали. – Страху нет! – сказал вдруг лысый и оглядел стол. – Страх позабыли. Чего хочу – то ворочу! Вон, развалились… – Он кивнул на студентов. – Поотрастили лохмы да бороды и горланят! Уважения никакого… Его бы, дьявола, под нулек-то побрить да на лесоповал на годик! Мигом бы очухался. Скучно вишь ему! – передразнил он парня. – Тебе каши березовой – ты бы всю скуку позабыл… – Вспотел ты, что ли, папаша? – ошалело спросил парень. – Я те вспотею, сопля зеленая! – Лысый побагровел. – Я тебе в отцы гожусь, а ты мне тычешь? От горшка два вершка, а туда же, рассуждать лезет… Бардак развели, а с ними все цацкаются! – А ну, вали отсюда, падаль, – негромко сказал чубатый и взял пустую кружку. – Да пошустрей. Лысый вскочил и отбежал на шаг. – Ты у меня пятнадцать суток схлопочешь, бандитская морда! – пообещал он. – Слыхал, старшина? Чего ты сидишь? Милиционер отодвинул пустую тарелку, встал, натянул фуражку. Он кивнул Илье и, озабоченно глядя на парней, сказал им: – Вы тут поглядите, ребята, чтоб никто не нарушал. Мне на дежурство… Вслед ему грянул хохот. Лысый оторопел на секунду, схватил шляпу и кинулся к дверям, а за ним и его собутыльник. Тут Илья увидел, что у входа стоит Саша и, щурясь от дыма, оглядывает столики. Он подошел к ней: – Ты как сюда попала? – На помеле, – сказала Саша. На них смотрели со всех сторон. Илья слегка растерялся. – Понятно. – Он неуверенно усмехнулся. – Пойдем домой? – Иди. – Она пожала плечом. – Я хочу посидеть. Илья взял ее под руку и подвел к столику. – Знакомьтесь. Это Саша, моя жена. – Леша, – представился чубатый. |