Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– Карташов. – Есть такой. Ты – Середа, знаю, – кивает он Василию и зычно окликает: – Шестая группа, второй поток! Все ко мне! Около него сбивается стайка ребят и несколько девушек. – Я за старосту, – объявляет солдат. – Фамилия Проскурин, звать Николай. Отъезд на картошку – завтра утром. Сбор в восемь ноль-ноль у института. Иметь с собой резиновые сапоги, ватник, головной убор. Опоздавшие добираются своим ходом. Вопросы есть? – И, не дожидаясь, стягивает с плеча фотоаппарат. – Есть предложение – сняться всей группой по такому случаю. – У меня нет ватника, – говорит девушка. Проскурин уже наводит на фокус, машет рукой, сдвигая тех, кто с краю. Все посмеиваются, но послушно образуют группу, а губастый сын академика ложится в костюме прямо на ступеньки и подпирает голову. – Пятигорский есть? – спрашивает солдат. – Я Пятигорский, – отвечает очкарик. – Снимай быстрей. – Воронца одного нет, – говорит Проскурин и, выдернув из толпы первого попавшегося парня, просит: – Будь другом, щелкни. И сам бежит, встает в середину. И оказывается, не митинг и не первая лекция, а именно отъезд на картошку и есть праздник и начало всему. Дом и Москва рассеялись за горизонтом, а плывет за окнами мокрый лес, холмы под сереньким небом, дождик, еще теплый по-летнему, то налетает на стекла, то отстает, и вот она – новая жизнь! К Можайску все перезнакомились. Гремела гитара в автобусе, стоял гогот, песни, причем самым заводным оказался очкарик Пятигорский, который сразу уселся в гуще девчонок, и они только стонали от смеха. Сосед Петин, Василий Середа, поглядывал в ту сторону мрачно. Вдруг стали. Впереди виднелись автобусы, сзади напирал самосвал, сигналили на разные голоса. Какой-то частник пытался пролезть по обочине и тоже замер. В автобусе поскучнело, кто дремал, а девушки завели протяжное “Вот кто-то с горочки спустился”. Желто-синяя машина ГАИ выскочила из дождя, пронзительно квакая, загнала частника в кювет и умчалась. – Авария… Проскурин постучал шоферу: – Пойду разведаю. Вылезали размять ноги. Моросило. Забитая дорога ползла в гору, причина заминки скрывалась за гребнем. В автобусе остались двое парней, спавших друг у друга на плечах, да девушки с Пятигорским. Петя натянул капюшон куртки. Пологие холмы уходили к горизонту, тянулось убранное бурое безмолвное поле. Вороны слонялись в бороздах среди светлых ниток соломенной трухи. Далеко у синего леса тащилась лошадь в телеге, груженной жидкой копешкой сена. – Сейчас тронем. – Рядом стоял Середа. – Самосвал с “газоном” столкнулся. Бензиновый туман висел над шоссе. Частника вытаскивали из кювета добровольцы, мотор его взвывал с надсадой. Там, вдалеке, мужик взял лошадь под уздцы и тянул в сторону, обходя невидимую канаву. – По машинам! – раздалась команда. Они побежали к автобусу. Проскурин что-то рассказывал оживленно. Опять завыла сирена, перекликались сигналы. Петя оглянулся в окно, но поле и лошадь уже пропали за мордой тягача. – Ты в деревне-то был? – спросил Василий. Петя покачал головой. – Никогда? – А ты? – Я деревенский, – хмуро сказал Середа. К вечеру развиднелось. Солнце высунулось из красных туч, заблестело в лужах и на мокрых стенах школы. С грузовика выдавали матрацы. – А чем укрыться? – спросил Середа, получив матрац. – Завхоз я тебе, что ли? – отвечал парень из кузова. – Бери, что дают. Рядом томился шофер, засунув в карманы руки, подгонял очередь: – Шевелитесь, мне еще обратно пилить… Петя тоже получил матрац и расписался. Поместились в спортивном зале школы, по стенам раскладывали матрацы и пожитки, тут же гоняли мяч. Пятигорский уже лежал, уютно устроившись в углу, грыз орехи и читал английскую книжку. Петя сбросил на пол свою ношу. Середа вклинился между ним и Пятигорским, раскатал матрац и уселся с недовольным видом. – Порядочек… – проворчал он, ни к кому не обращаясь. – В армии и то одеяло дают. – Белье будет часов в десять. Машина опоздала, – сообщил Пятигорский, не отрываясь от книжки. Середа недоверчиво посмотрел на него: – Дай орешков. Толстяк молча протянул ему кулек. Середа набрал полную горсть. – А девок куда-то увезли, – сказал он после некоторого размышления. – Они в общежитии. Тут техникум молочный. Но Середа опять остался недоволен. – Тоже мне, деревня. Техникум есть, а коровы ни одной не видать… – Как раз коров здесь уйма, – заметил Пятигорский. – Совхоз мясо-молочный. Это центральная усадьба, Трудовое, здесь за тыщу дворов. В Середу угодили мячом, и он поднялся, бурча: – Пошли отсюда. – Куда? – Разнюхаем. Где тут чего… Тебя как звать? – обратился он к Пятигорскому. – Никита. – А магазин открыт? – Откуда я знаю? Василий усмехнулся презрительно: – Академия… Магазин оказался закрыт. – Так я и знал, – заявил Середа. – Нет чтобы по-человечески. Отметить, как говорится, со знакомством. Никто даже не поинтересовался. А мне что, больше всех надо? Раскрытая канава тянулась по улице. Пройти можно было только по тропке вдоль забора. На тесных участках лепились внушительные дома на каменных фундаментах, в четыре, в пять окон, гаражи. Середа неторопливо разглядывал дворы, посмотрел в канаву. – Газ тянут, – пробормотал он. – Богатые. Проехал самосвал, спрятаться было негде, их обдало глинистой жижей. – А грязища как при царе Горохе, – сказал Петя. – Асфальт постелить забыли, – ухмыльнулся Середа. – Не знали, что ты едешь. Деревня она и есть деревня. Хоть и на газу. Вообще он почему-то забирал верх. – Раз деревня – значит, грязь обязательно? – Это в городе грязь. А здесь это просто земля. На площади на берегу необъятной лужи стоял дом с колоннами, а посереди торчала из воды кабина грузовика. По соседству строили что-то, бетонные опоры поднимались из заросшего котлована. Смеркалось. На мостках Середа обернулся, тыча пальцем в сторону. Поросенок чесался о штабель труб, трубы позвякивали. – Ты чушку-то живую видал? Петя остановился, балансируя на доске. – Куда мы идем? |