Онлайн книга «Хроника смертельной весны»
Но больше одиночества Тони боялась, когда в комнату заходил тот человек. Он ласково разговаривал с нею, а когда она молча опускала голову, чтобы не встречаться с ним глазами, хватал ее за щеки и повторял: «Смотри мне в глаза, маленькая дрянь!». Наталкиваясь на его масленый взгляд, она опускала глаза и не отрываясь, смотрела на кулон, видневшийся в распахнутом вороте его рубашки — буква «А» в руках летящего ангела. Тони было до дрожи страшно, так, что она боялась описаться. Ничего в этом человеке не было жуткого — встреть она его на улице — внимания б не обратила — но его вязкий голос пугал ее невозможно. Еду ей приносила женщина — та двигалась тихо, никогда с Тони не разговаривала, только гладила ее по волосам. Она же приносила ей теплую воду, помогала умываться, ждала, пока девочка почистит зубы. Иногда женщина завязывала Тони глаза, и за руку вела куда-то, после чего Тони оказывалась в сырой ванной комнате. Там женщина, не произнося ни слова, купала ее, мыла ей голову… А потом отводила обратно в сырую, мрачную комнату, вновь гладила по голове и оставляла одну. Тони хотелось вцепиться в руку женщины и умолять не бросать ее, но она призывала всю свою детскую гордость и удерживалась от этого страстного желания — и девочка забиралась на жесткую кровать, накрывалась с головой одеялом и снова плакала. Только бы ее никто не услышал… Мама, мамочка… Папа… Где вы?.. Почему меня бросили?.. — Покажи с начала, — Виктор в который раз просматривал материалы видеонаблюдения. И в который раз удивлялся легкомыслию человека на экране: по виду он не был похож на гопника — средних лет мужчина, ничем не примечательный — такого увидишь в метро, скользнешь по нему глазами и не запомнишь. — Ты показывал это Грушину? — поинтересовался майор у Зимина. — А как же! И ему, и всей прислуге. — И что? — Садовник признал в нем хахаля горничной. — Что-о? — Виктор вспомнил чопорную Августу Яковлевну. — Что за бред? — Бред — не бред, а сама горничная отпирается, как партизанка на допросе. — Ты ее отпустил? — Что я, больной? Сидит в допросной. Хочешь пообщаться? — Еще как! … — Повторяю — как давно вы знаете этого человека? — Я его не знаю, — губы горничной дрожали. — Нехорошо, молодые люди. Я вам в матери гожусь. — Августа Яковлевна, — тяжело вздохнул майор, — поймите, наконец — этот человек — скорее всего — убийца. А вы свидетель. Угадайте-ка, кто будет следующим? — Нет, нет! Этого не может быть! — горничная, наконец, разрыдалась. — Левушка такой добрый, такой хороший… — Кто-кто? — у майора отвисла челюсть. — Как вы его назвали? — Левушка… Он немного моложе меня, а полюбил. Вы не понимаете, какое это счастье для женщины моих лет? — Ну, почему же не понимаем? Очень даже понимаем! — Виктор с готовностью кивнул. — Как фамилия Левушки? Или вы не знаете? Августа продолжала рыдать, закрывая лицо отороченным кружевом белоснежным носовым платком. — Имя? — каменным голосом повторил майор. — Он хороший… Я e хочу, чтобы у него были неприятности… — Имя, Августа Яковлевна! Или вы хотите провести ночь в камере предварительного… — майор не успел закончить фразу, как та выпалила: — Рыков! Лев Петрович Рыков! — А ну-ка выйдем! — схватив напарника за рукав кителя, Виктор выволок того из кабинета. — Это не папаша Рыков, видно невооруженным взглядом. — Конечно, нет. — Кто мог назваться его именем, как думаешь?.. Есть идеи? — В голову приходит только одна. — И мне тоже. Но Рыков-младший длинный, с меня ростом, если не выше, а тот, который на фото — среднего роста. Но ведь он не Пупкиным назвался, и поэтому — дуй сейчас же к Рыкову-старшему. Покажи фото подозреваемого, допроси по всей форме на предмет знакомства с горничной, четой Грушиных и алиби на момент убийства. У самого алиби проверить, о результатах доложить срочно. Ясно? Виктор вернулся в кабинет, где продолжала всхлипывать Августа: — Он что-нибудь рассказывал о себе? — Да, говорил, что вдовец, работает в Министерстве иностранных дел. Он очень акцентировал тот момент, что его жена умерла, и я считала это авансом. — Как, по-вашему, сколько ему лет? — Лет сорок. Сорок пять от силы. — Да будет вам известно, уважаемая Августа Яковлевна — настоящему Льву Петровичу Рыкову шестьдесят пять лет. — Что значит — настоящему? — А то и значит. Вас подло обманули. И покрывать вам этого человека нет никакого смысла. Скорее всего, именно он убил вашу хозяйку. Вспоминайте все, что знаете о нем. Как вы с ним связывались? — Созванивались. У меня есть номер его мобильного. Вот! — Августа продиктовала Глинскому номер. Виктор скинул его Жене «Пробей срочно!» — Когда в последний раз виделись? — Два дня назад. Мы ходили в кино. — Августа Яковлевна! Нет ли у вас какой-нибудь вещи, которую он держал в руках? Она сначала горько покачала головой, а потом встрепенулась: — Он мне цветы подарил! Они так красиво упакованы, что я не стала их разворачивать. Так, в бумаге, в вазу и поставила. — Букет мы изымем. — Как жаль… — Августа Яковлевна, поверьте мне, цветы — это последнее, о чем вам следует сейчас сожалеть. — Вы хотите сказать, что Левушка меня убьёт? — Никакой он не Левушка. — Для меня он — Левушка, — горько возразила горничная. — Все же не могу поверить…Он музыку любит, мы с ним на концерт ходили. — Когда? — За пару дней до убийства Марии Павловны. — Кто покупал билеты? — Левушка и покупал, — хлюпнула носом Августа Яковлевна. — Куда ходили? — В музыкальный центр на Арбате. «Венгерские танцы» и скрипичный концерт Брамса. Виктора осенило: — Говорите, сам… Левушка покупал билеты? Лично или по Интернету? — Я не знаю… — Места, где вы сидели, можете вспомнить? Женщина напряглась: — Где-то… где-то в середине. — В середине чего? — В середине зала…. Я не помню! — разрыдалась она. — Может, покажете?.. Она помотала головой: — Нет, нет…. Не смогу. Вы разрушили мою жизнь… — Я? — искренне удивился Виктор. — Вам не следовало быть такой доверчивой и впускать в свою жизнь малознакомых людей. — Конечно! — с горечью воскликнула Августа. — Люди вообще доверчивы. Только одним это сходит с рук, а другим приходится расплачиваться! |