Онлайн книга «Охотники за костями. Том 1»
|
– Он не умер там, Корабб. – Что? Но мы же сами видели… – Как его ранили. Да. Видели… попытку убийства. Но нет, друг мой, Первый меч не погиб – он жив и доныне. – Так где же он? – Где – не важно. Ты должен спросить: «Кто он теперь?» Спроси, Корабб Бхилан Тэну'алас, и я отвечу. Корабб задумался. Даже отравленный парами дурханга Леоман Кистень был слишком умён для него. Слишком прозорлив, способен увидеть то, что оставалось скрытым от Корабба. Он был величайшим полководцем из всех, рождённых в Семи Городах. Он бы одолел и Колтейна. С честью. И если бы только ему позволили, он бы раздавил Тавор и даже Дуджека Однорукого. Тогда бы настало истинное освобождение всех Семи Городов, и отсюда восстание против проклятой Империи разбежалось бы, точно круги по воде, а все народы сбросили бы рабское ярмо. Это трагедия, истинная трагедия. – Благословенный Дэссембрей следует за нами по пятам… Леоман закашлялся и выпустил облако дыма. Согнулся пополам, продолжая кашлять. Корабб потянулся за бурдюком с водой и сунул его в руки командиру. Тот наконец отдышался и отпил воды. Затем распрямился с шумным вздохом и ухмыльнулся: – Ты – просто чудо, Корабб Бхилан Тэну'алас! Но отвечу тебе: очень надеюсь, что это не так! Кораббу стало очень грустно. Он сказал: – Ты смеёшься надо мной, командир. – Вовсе нет, о благословенный Опоннами безумец, – единственный мой друг, оставшийся среди живых, – вовсе нет. Этот культ, понимаешь? Господин трагедий. Дэссембрей. Это и есть Дассем Ультор. Не сомневаюсь, что ты это сам понимал, но подумай: чтобы установился культ, религия, с клиром, жрецами и прочим, нужен ведь и бог. Живой бог. – Дассем Ультор взошёл? – Я полагаю, да. Хоть он и бог поневоле. Отказник, как и Аномандр Рейк из тисте анди. Оттого он странствует – в вечном бегстве и, быть может, в вечном поиске… – Чего? Леоман покачал головой. Затем сказал: – И'гхатан. Да, друг мой. Там мы дадим бой, и это название станет проклятьем для малазанцев на все века, проклятьем, что горечью отравит их языки. – Внезапно он сурово взглянул на Корабба. – Ты со мной? Что бы я ни приказал, какое бы безумие внешне ни одолело меня? Что-то во взгляде командира напугало Корабба, но воин кивнул: – Я с тобой, Леоман Кистень. Не сомневайся в этом. В ответ последовала кривая усмешка: – Я не буду ловить тебя на слове. Но благодарю за него. – Почему же ты усомнился в моём слове? – Ибо я-то знаю, чтó собираюсь сделать. – Расскажи мне. – Нет, друг мой. Это – моё бремя. – Ты ведёшь нас, Леоман Кистень. Мы пойдём за тобой. Ты сам сказал, что несёшь всех нас. Мы – груз истории, бремя свободы, но и под ним – ты не согнулся… – Ах, Корабб… – Я говорю лишь то, что было известно и прежде, но не произносилось вслух, командир. – Есть великая милость в молчании, друг мой. Но не важно. Дело сделано, ты сказал то, что сказал. – Я лишь больше тебя огорчил. Прости меня, Леоман Кистень. Леоман вновь приложился к бурдюку с водой, затем сплюнул в огонь. – Не стоит больше об этом говорить. И'гхатан станет нашим городом. Четыре-пять дней. Пора давильни уже завершилась, верно? – Сезон оливок? Да, когда мы прибудем, в город привезут урожай. Соберётся тысяча купцов, и работникам придётся наново замостить дорогу к побережью. И явятся горшечники и бондари, возчики и караванщики… Воздух озолотится пылью и запылится золотом… – Да ты поэт, Корабб. Торговцы и их наёмная охрана. Скажи, как думаешь, примут они мою власть? – Должны принять. – Кто фалах'д этого города? – Ведор. – Который? – Тот, что с лицом, как у хорька, Леоман. Его рыбоглазого братца нашли мёртвым в постели любовницы, а саму блудницу так и не отыскали: она, верней всего, разбогатела и скрывается – или уже лежит в неглубокой могиле. Обычная история среди фалах'дов. – Мы уверены, что Ведор по-прежнему стоит против малазанцев? – До сих пор ни флот, ни армия не могли до него добраться. Ты сам это знаешь, Леоман Кистень. Тот медленно кивнул, снова глядя в огонь. Корабб поднял глаза к ночному небу. – Однажды, – проговорил он, – мы пройдём по Дорогам в Бездну. И так узрим все чудеса вселенной. Леоман поднял взгляд и прищурился. – Там, где звёзды сбились в плотные жилы? – Это дороги, Леоман. Ты ведь не веришь этим безумным учёным? – О, да. Все учёные безумны. И никогда не говорят ничего, чему стоило бы верить. Значит, дороги. Огненные тропы. – Конечно, – продолжил Корабб, – до этого нам ещё много лет ждать… – Как скажешь, друг мой. А теперь – лучше иди-ка отдохни. Суставы скрипнули, когда Корабб поднялся. – Да приснится тебе слава нынче ночью, командир. – Слава? О, да, друг мой. Наша огненная тропа… – А-а-ай, у меня от этого слизня несварение. Это всё икра! – Этот ублюдок собрался в И'гхатан. Сержант Смычок покосился на Флакона: – Ты что, опять думал? Нехорошо это, солдат. Совсем нехорошо. – Ничего не могу с собой поделать. – И того хуже! Теперь придётся мне за тобой присматривать. Корик стоял на четвереньках и пытался раздуть угли во вчерашнем костре. Вдруг он глотнул поднятую тучу пепла, закашлялся и отшатнулся, мотая головой и моргая. Улыбка расхохоталась: – И вновь мудрый кочевник проявил себя! Ты уже уснул, Корик, и поэтому не видел, что Битум вчера помочился в костёр, чтобы его затушить. – Что?! – Врёт она, – проворчал Битум, который возился неподалёку со своим вещмешком – чинил порванную лямку. – Но ты бы видел своё лицо, Корик… – Да кто ж лицо рассмотрит под этой белой маской? Кстати, разве не нужно провести в пепле «линии смерти», Корик? Сэтийцы же так делают? – Только когда идут в битву, Улыбка, – сказал сержант. – А теперь, женщина, затихни. Ты ничем не лучше этой треклятой хэнской собаки. Она вчера вцепилась в ногу одному хундрилу – и не отпускала! – Надеюсь, они её зажарили, – бросила Улыбка. – Худа с два. Кривой стоял на страже. В общем, им пришлось звать Темула, чтобы он отодрал эту тварь. Но я это вот к чему: Улыбка, тебе спину не прикрывает виканский пёс, поэтому чем меньше будешь злобствовать, тем безопасней для тебя же. |