Книга Возможно, в другой жизни, страница 40 – Тейлор Дженкинс Рейд

На самом деле, я в это ни капельки не верю. Его же нет здесь. Его никогда нет рядом.

Мама снова завладевает трубкой. Судя по шуму, она уходит в другую комнату и прикрывает за собой дверь.

– Мам, ты в порядке?

Такое чувство, будто она собирается с духом.

– Тебе надо переехать домой, – говорит она.

О чем это она?

– Мы поможем тебе растить ребенка.

– Хочешь сказать, мне надо переехать в Лондон?

– Почему нет? Ты же только что вернулась в Лос-Анджелес, значит, как следует осесть там ты еще не успела.

Что ж, в чем-то она права.

– Ханна, – продолжает мама, – приезжай к нам. Живи в свободной комнате. А мы поможем тебе с ребенком. Я всегда говорила, что тебе надо перебираться в Лондон.

Ни разу. Ни разу я от нее этого не слышала.

Дверь открывается, и мама обращается к отцу:

– Я как раз говорю Ханне, чтобы она переезжала в Лондон.

– Конечно! – Папа тоже хватается за телефон. – Как знать, Ханна-Саванна, может это и есть город твоей судьбы.

К тому моменту, когда я кладу наконец трубку, родители твердо уверены, что я перееду к ним в самое ближайшее время. Это при том, что я всего лишь пообещала подумать.

Я лежу на кровати и размышляю о том, на что была бы похожа моя жизнь, переберись я и в самом деле в Лондон. Я думаю о том, в каких условиях рос бы мой ребенок.

Но больше всего я думаю о Габби.

В полдень раздается звонок в дверь. Это Марк.

– Привет, – говорю я. – Заходи.

Марк осторожно шагает через порог.

– Грузчики приедут через полчаса, – сообщает он, с опаской поглядывая на Шарлемань. – Так что лучше мне сразу заняться упаковкой вещей.

– Конечно, – киваю я и усаживаюсь перед телевизором.

Присутствие Марка меня слегка нервирует, но стоять у него над душой я не намерена.

В скором времени приезжают грузчики, и Марк бросается открывать дверь.

– Если вы обернетесь по-быстрому, – говорю я, – мы с Шарлемань посидим пока в спальне.

– Спасибо, – кивает Марк, и они принимаются выносить вещи.

Наконец он снова стучит в мою дверь.

– Ну вот и все. – Он невольно опускает взгляд. – Я хотел сказать… мне очень жаль, что все так получилось. Надеюсь только, Габби встретит однажды того, кто подойдет ей гораздо лучше меня.

– Даже не сомневаюсь, что она найдет кого-то получше тебя, – замечаю я. – Но это никак не отменяет того факта, что ты повел себя в этой ситуации не самым блестящим образом. Столько времени лгать и притворяться, вместо того чтобы честно обо всем рассказать!

– Когда встречаешь любовь своей жизни, волей-неволей начинаешь совершать глупости, – говорит в свое оправдание Марк. – Я не хотел, чтобы у нас с Дженнифер все так вышло. Но когда испытываешь такие чувства, ничто уже не способно тебя остановить.

– Прости, Марк, но тут я с тобой не согласна. Не думаю, что даже самая сильная страсть дает нам право портить жизни другим людям. Многие оказывались в той же ситуации, что и ты, но у них хватило характера вести себя иначе.

– Я просто хочу, чтобы Габби знала – у меня и в мыслях не было сделать ей больно.

– Вот и хорошо, – вздыхаю я.

Конечно, ничего хорошего в этом нет, но мне хочется, чтобы он побыстрее ушел.

Неважно, намеренно мы совершили что-то или нет – в любом случае нам придется держать ответ за свои поступки. Каждый день мы принимаем решения, серьезные и не очень, и у этих решений есть следствия, с которыми нам рано или поздно предстоит разбираться. Отказываясь от такой ответственности, мы пускаем на самотек собственную жизнь.

Я провожаю Марка до двери. Из спальни к нам бежит Шарлемань. Марк, как обычно, начинает нервничать, и собака это чувствует. Видимо, именно поэтому она писает на его ботинок. А может, все дело в том, что он стоит у двери, где обычно лежат ее «туалетные» тряпки.

Лицо у Марка передергивается от отвращения. Он смотрит на меня. Я с невозмутимым видом парирую его взгляд.

Он поворачивается и выходит за дверь.

Когда Габби возвращается домой, я первым делом рассказываю ей про испорченный ботинок. Габби хохочет так, что у нее слезы наворачиваются на глаза. Отсмеявшись, мы идем в гостиную.

– Родители зовут меня к себе в Лондон, – говорю я. – Они хотят помочь мне с ребенком.

– А ты что думаешь? – спрашивает она. – Тебе самой хочется уехать?

– Нет, – решительно говорю я и снова начинаю хохотать.

Габби смотрит на меня как на чокнутую.

– Что тут смешного? – интересуется она.

– Знаешь, я умудрилась испортить отношения с единственным мужчиной, который мне по-настоящему дорог. Я забеременела от парня, который знать не желает своего ребенка. С каждым днем я становлюсь все толще и толще, а мой пес все еще писает в доме. Но я не могу все бросить и уехать. Впервые в жизни у меня есть кто-то, с кем бы мне не хотелось расставаться.

– Надеюсь, ты обо мне? – спрашивает Габби. – Иначе я могу заподозрить неладное.

– О тебе, подруга, о тебе.

– Спасибо, сестренка!

* * *

Я сижу на заднем сиденье машины, высунув голову в окно. Со стороны, должно быть, я напоминаю любопытную собаку, но мне все равно. Я счастлива снова оказаться в реальном мире, со всеми его красками и запахами.

Мы притормаживаем на красный свет, и я слышу, как Марк вздыхает. Всю поездку он сам не свой, и чем ближе к дому мы подъезжаем, тем заметней он нервничает. Может, он не в восторге оттого, что придется делить дом с инвалидом? Если так, мне бы не хотелось навязывать свое присутствие.

Как только мы добираемся до места, Марк выскакивает из машины и спешит открыть мне дверцу.

– Ах да, тебе нужно кресло.

Он вытаскивает из багажника кресло. Оно падает на землю с глухим стуком.

– Прошу прощения, – говорит Марк. – Оно тяжелее, чем я думал.

Габби наклоняется, чтобы помочь ему, и я вижу, как Марка передергивает от ее прикосновения. Не я нервирую его, а Габби.

Они помогают мне забраться в кресло и завозят в дом. Габби тоже ощущает возникшее напряжение и с недоумением посматривает на Марка.

– Я установил для тебя в душе специальное сиденье и снял дверь. Вместо нее теперь обычная занавеска. Так тебе проще будет заходить в ванную.

Его слова обращены ко мне, но смотрит он при этом на Габби. Похоже, ему важно, чтобы она все это запомнила.

– Еще я перенес твои вещи в комнату на первом этаже и установил там невысокую кровать, чтобы ты могла ложиться и вставать без посторонней помощи.