Онлайн книга «Зигги Стардаст и я»
|
Скотти, кажется, растерялся. Типа как папа Обезьян отобрал у него игрушку, и он теперь не знает, что делать. Огненный Лобок поднимает руку. – Да? – Это когда парень смотрит прямо тебе в глаза, наклоняется, чтобы поцеловать, его рука скользит под лифчик, и ты понимаешь, что в этот момент ты для него – единственная на свете? Иисусе! Она задает вопрос на голубом глазу, но – черт возьми! Даже Скотти оборачивается, чтобы проверить, действительно ли эта цыпа говорит серьезно. – Да, мисс Холстид, – кивает Дулик, ничуть не смущаясь. – Истинная половая любовь не ведает границ. Она беспредельна, она выше звезд. Дальше самого рая. Когда время исчезает, и все становится неважным… – Он запрокидывает голову и смотрит в потолок. И плачет. Ну вот, снова-здорово. Мы смотрим на него во все глаза, недоумевая и выжидая, и вдруг: – Придумал! – восклицает он так, что дергаются все. – Объединитесь каждый со своим партнером и поговорите об этой цитате. – Дулик забегает за стол, с размаху шлепает ладонью по доске. – Какой один вид любви больше любого другого из тех, о которых мы говорили сегодня? – Вскидывает руки к потолку и говорит нараспев, точно проповедник: – Я хочу, чтобы в эти выходные вы побывали со своим партнером в том единственном месте, которое заставляет вас ощущать эту любовь, а потом использовали опыт в докладе! О нет! – О да, это будет хорошо, ребята, очень-очень хорошо. – Не надо, Дулик, в эти выходные школьный бал! – в ответ поет хором весь класс в почти идеальной гармонии. – Тем лучше. Значит, будет множество возможностей сделать это вне школы. И даже не думайте, что сможете увильнуть – вы расскажете об этом в понедельник! – Не-ет! – И на сей раз я едва не присоединяюсь к общему хору. – Тик-так, тик-так, прекрасные мои, осталось всего несколько минут до конца урока! Стулья скрипят по полу, все вертятся на местах, ворчат. Старла вовсю болтает с Линдси: обе любят Иисуса, так что сразу ясно, о чем разговор. Уэб и не думает шевелиться, поэтому плюхаюсь на место Саманты. Стул еще теплый от ее тела, внутри возникает противно-липкое ощущение. Теплые стулья. Словно на чужие микробы садишься. Ну да ладно… – Привет, – говорю. – Привет. Он листает книжку про чайку. На лбу блестят бисеринки пота. Когда вот так вот, вблизи, становится заметно, что вид у него усталый. Слишком усталый для человека его возраста. Слишком усталый, как и я… – Ты пользуешься мылом «Айриш Спринг»? – спрашиваю я. – Да, а что? – Эм-м… Господи! У меня был целый день, чтобы подумать о том, что сказать при следующей встрече, и вот этого в вариантах не было. – В смысле, я хотел поблагодарить тебя за ту записку на вчерашнем уроке здоровья. Это было потрясно. Ура! Он едва заметно улыбается. – Рад, что тебе понравилось. – Ага… – Козлы они, – говорит Уэб, продолжая листать книгу. – Я знаю. – Все они. – Ага… – Гребаные копы. – Что? – Белые копы. Все они тупые громилы. О… Что-то сейчас изменилось. Не знаю что. Его щеки пылают красным, сравнявшись цветом с банданой. «Чаки» пляшут адскую джигу по полу. Я не знаю, как реагировать, поэтому выпаливаю первое, что приходит в голову: – Управляй негативом! Я совершенно точно не собирался говорить это вслух. – Чего? – В смысле… (Господи! Мне хочется залепить себе пощечину. Вместо этого опускаю глаза и ерзаю кедами по линолеуму, надеясь, что сумею прокопать дыру и провалиться в нее.) Моя, э-э, врач однажды дала такой совет, так что я… стараюсь смотреть на это с позиции картографа или штурмана… в общем, не обращай внимания. О боже. Не могу поверить, что сказал все это! – Что ты имеешь в виду? Его «чаки» перестают плясать, и… я продолжаю говорить! Сам не знаю почему. Словно кто-то дергает меня за ниточки. Собственный рот мне не повинуется. – Если в жизни появляется какой-то негатив, я смотрю на него как на шанс – ну, понимаешь, обнаружить новое направление или найти другое чувство, о котором можно подумать, так что не позволяю негативу взять надо мной верх… это что-то типа игры… Да глупости все, не бери в голову. Никогда раньше никому этого не говорил, хе-хе… Что-то слишком медленно мои кеды копают. – Супер, – говорит он. – А? – недоуменно поднимаю взгляд. – Приемчик супер, говорю. Я въехал. – А… Ладно. Круто… Господи, эти глаза! Яростные, но нежные. Как его голос. Они превращают мой разум в яичницу-болтунью, а это никуда не годится, учитывая обстоятельства. Смотрю в пол, барабаню пальцами по столу. – В общем, ладно… наверное, нам следовало бы поговорить о любви или как там? Он вновь начинает елозить «чаками». – В смысле, задание, конечно, чумовое, но Дулик сказал, что мы… – Я плохо умею это делать, приятель, – перебивает он. – Что? – Говорить с другими людьми. – А, ну, это нормально. Я… – Или о любви. – …тоже. О… – Можем начать с чего-нибудь легкого, – предлагаю. – Вот, например, какая у тебя любимая пластинка? – «The Dark Side of the Moon» [28]. – Класс! Pink Floyd круто фишку сечет. А ты их «Meddle» [29] когда-нибудь слышал? – Нет. – Некоторым он не нравится. А мне – да. – Это твой любимый альбом? – О нет. Мой любимый – любой из альбомов Зигги Стардаста. – Круто, чувак, Зигги – это фантастика. – Ты слушаешь его? – «This is ground control to Major Tom…» [30] – вполголоса напевает он. – «You’ve really made the graaade …» – шепчу в ответ я. Мы тихонько смеемся. – Да, я определенно чувствую себя какой-то космической аномалией, которая совершила посадку здесь, на Земле, и… |