Тем не менее в самый разгар деловой активности ван Олдина не
переставал беспокоить один вроде бы незначительный факт. Причиной послужило
случайное замечание Найтона. Факт этот все глубже проникал в сознание
миллионера, покуда не вынудил его подчиниться терзавшему его беспокойству.
Ван Олдин слушал Найтона с обычным выражением пристального
внимания, хотя в действительности ни одно слово секретаря не доходило до его
ума. Однако он машинально кивал, и Найтон брался за следующий документ. Когда
все бумаги были рассортированы, миллионер наконец заговорил:
– Вы не могли бы повторить мне это, Найтон?
Секретарь выглядел растерянным.
– Вы имеете в виду это, сэр? – Он поднял написанный мелким
почерком доклад компании.
– Нет-нет, ваш рассказ о том, как вы вчера вечером видели в
Париже горничную Рут. Этого не может быть. Наверное, вы ошиблись.
– Я не мог ошибиться, сэр. Ведь я говорил с ней.
– Ну, тогда расскажите мне все еще раз.
Найтон повиновался.
– Я все уладил с Бартхаймерсом, – начал он, – и вернулся в
«Риц» собрать свои вещи перед обедом, чтобы успеть к девятичасовому поезду с
Северного вокзала. У регистрационного стола увидел женщину, в которой узнал
горничную миссис Кеттеринг. Я подошел к ней и спросил, не остановилась ли
миссис Кеттеринг в «Рице»?…
– Да-да, – прервал его ван Олдин. – Она ответила, что Рут
поехала на Ривьеру, а ее отправила в «Риц» ожидать там дальнейших распоряжений.
– Совершенно верно, сэр.
– Это очень странно. Быть может, горничная ей надерзила?
– В таком случае, – возразил секретарь, – миссис Кеттеринг
выплатила бы ей определенную сумму и отправила назад в Англию, но никак не в
«Риц».
– Верно, – пробормотал миллионер.
Он хотел что-то добавить, но сдержался. Хотя ван Олдин и
привязался к Найтону, и доверял ему, обсуждать с ним личные дела дочери вряд ли
было правильным. Его и так обидела неискренность Рут, а эта случайная
информация пробудила в нем дурные предчувствия.
Почему дочь избавилась от горничной в Париже? С какой целью
она так поступила?
Пару минут он размышлял о том, какие странные бывают
совпадения. Разве могла Рут предположить, что ее горничная в Париже первым
делом наткнется на секретаря ее отца? Вот таким образом тайное становится
явным.
При этой мысли миллионер вздрогнул. Выходит, здесь была
какая-то тайна? Ему не хотелось задавать себе этот вопрос, так как он хорошо
знал ответ: граф де ля Рош.
Ван Олдин испытывал горечь, думая, что его дочь одурачил
подобный субъект, но он был вынужден признать, что она находится в хорошей
компании, – многие неглупые женщины из высшего общества так же легко
поддавались обаянию графа. Мужчины видели его насквозь, но женщины – нет.
Сейчас миллионер подыскивал фразу, которая рассеяла бы
подозрения, возможно возникшие у секретаря.
– Рут всегда быстро меняет свои намерения, – заметил он и
беспечно осведомился: – А горничная никак не объяснила… э-э… причины этого
внезапного изменения плана?
Найтон постарался, чтобы его голос звучал как можно более
естественно:
– Она сказала, сэр, что миссис Кеттеринг неожиданно
встретила друга.
– Вот как? Мужчину или женщину?
Тренированный слух секретаря уловил в этом вопросе нотку
напряжения.
– По-моему, сэр, она имела в виду мужчину.
Ван Олдин кивнул. Его худшие опасения начали оправдываться.
Он поднялся со стула и стал мерить шагами комнату, что всегда делал в минуты
волнения.
– Единственное, чего не в состоянии сделать мужчина, – это заставить
женщину прислушаться к голосу разума! – взорвался миллионер, будучи не в силах
сдерживать свои чувства. – Похоже, разум у них вообще отсутствует! А еще
говорят о женском инстинкте, когда всем известно, что женщина становится легкой
добычей для любого мошенника! Даже одна из десяти не в состоянии распознать
негодяя и становится жертвой первого попавшегося смазливого парня с хорошо
подвешенным языком. Если бы я настоял на своем…
Его прервал мальчик-слуга, принесший телеграмму. Ван Олдин
вскрыл ее, и его лицо внезапно побелело как мел. Ухватившись рукой за спинку
стула, чтобы не упасть, он взмахом руки отпустил мальчика.
Найтон с тревогой встал со стула:
– В чем дело, сэр?
– Рут!.. – хрипло пробормотал ван Олдин.
– Миссис Кеттеринг?
– Она погибла!
– Несчастный случай в поезде?
Ван Олдин покачал головой:
– Нет. Судя по телеграмме, произошло ограбление. Они не
использовали этого слова, Найтон, но мою бедную девочку убили.
– Боже мой, сэр!
Ван Олдин постучал указательным пальцем по телеграмме:
– Ее прислала полиция Ниццы. Я должен ехать туда первым же
поездом.
Найтон действовал, как всегда, оперативно. Он быстро
взглянул на часы:
– В пять часов с Виктории, сэр.
– Хорошо. Вы поедете со мной. Сообщите моему слуге Арчеру и
упакуйте ваши вещи. Позаботьтесь здесь обо всем. Я иду на Керзон-стрит.
Зазвонил телефон, и секретарь взял трубку:
– Да, а кто его спрашивает? – Он обернулся к ван Олдину: –
Это мистер Гоби, сэр.
– Гоби? Сейчас я не могу его принять. Хотя погодите, у нас
еще достаточно времени. Скажите, чтобы его проводили сюда.
Ван Олдин был сильным человеком. Он уже успел восстановить
свое железное самообладание. Не многие заметили бы, что с ним что-то не так,
когда он здоровался с мистером Гоби.
– Меня поджимает время, Гоби. Вы хотите сообщить что-нибудь
важное?
Мистер Гоби кашлянул:
– Вы пожелали, чтобы вам докладывали о местопребывании
мистера Кеттеринга, сэр.
– Ну?
– Вчера утром мистер Кеттеринг покинул Лондон и отбыл на
Ривьеру.
– Что?!
Что-то в его голосе удивило мистера Гоби. Достойный
джентльмен отказался от обычной манеры никогда не смотреть на собеседника и
бросил быстрый взгляд на миллионера.
– Каким поездом он поехал? – поинтересовался ван Олдин.
