Дознание началось с формального установления личности
погибшей. Показания давала некая миссис Кэлфонт, узкогубая, востроглазая
дамочка, которая последние месяцы занималась приемом и устройством беженцев.
Полонская, по ее словам, приехала в Англию вместе со своим
двоюродным братом и его женой, других родственников, насколько известно миссис
Кэлфонт, она не имела. Была, судя по всему, слегка не в себе. Кажется, она
пережила в Польше какие-то ужасы, вся ее семья, включая нескольких детей,
погибла. Она как будто бы не испытывала ни малейшей благодарности, что бы для
нее ни делали, была молчалива и подозрительна. Часто разговаривала сама с
собой, и вообще вела себя как полоумная. Ей подобрали место домашней прислуги,
но несколько недель назад она его ни с того ни с сего оставила, даже не
оповестив полицию.
Коронер спросил, почему при дознании не присутствуют ее родственники.
По этому поводу дал разъяснения инспектор Брасси. Супружеская чета, о которой
идет речь, была по закону «О защите государства» задержана в военно-морских
доках. Эти двое иностранцев проникли в Англию под видом беженцев и сразу же по
прибытии попытались устроиться на работу поблизости от военной базы. Они с
самого начала вызывали подозрение. У них было на руках больше денег, чем
естественно для людей их статуса. Против погибшей Полонской никаких конкретных
данных не имеется, но не исключено, что и у нее были антибританские настроения.
Вполне возможно, что она тоже была вражеским агентом, а слабоумной лишь
прикидывалась.
Миссис Спрот, будучи вызвана, сразу разразилась потоком
слез. Коронер допрашивал ее тактично, постепенно подводя к тому, что произошло
над обрывом.
– Это такой ужас, – давясь рыданиями, говорила миссис Спрот.
– Ужас! Я убила человека. Я не хотела... У меня и в мыслях не было... Но ради
Бетти... Мне показалось, что та женщина сейчас бросит ее с обрыва, и надо во
что бы то ни стало помешать ей... и я... боже мой! Я сама не знаю, как это
вышло.
– У вас есть практика обращения с огнестрельным оружием?
– Нет, что вы! Только в тирах... на ярмарках, регатах... Но
и там я никогда не попадала. Господи! У меня такое чувство, будто я кого-то
сознательно уничтожила...
Коронер постарался ее успокоить и спросил, не приходилось ли
ей прежде иметь дело с убитой?
– Ах, нет конечно! Я никогда в жизни ее не видела. Думаю,
она была не в своем уме, иначе зачем ей было это делать? Ведь она не знала ни
меня, ни Бетти.
В ответ на дальнейшие расспросы миссис Спрот сообщила, что
ей приходилось принимать участие в вечерах рукоделия в помощь польским
беженцам, но помимо этого никаких контактов с поляками в Англии у нее не было.
Следующим свидетелем пригласили Хейдока. Он четко перечислил
все меры, которые он принял для обнаружения похитительницы, и описал
последовавшие события.
– Вы совершенно убеждены, что убитая намеревалась прыгнуть с
обрыва в море?
– Либо так, либо же бросить вниз ребенка. Я видел, что она
вне себя от ненависти. Взывать к ее рассудку было бесполезно. Требовалось
немедленное действие. Я сам собирался выстрелить и ранить ее, но она держала
перед собой девочку, как щит. Я побоялся подстрелить ребенка. Миссис Спрот
взяла риск на себя, и ей удалось спасти дочь.
Миссис Спрот опять разрыдалась.
Показания миссис Бленкенсоп были кратки – она просто подтвердила
слова капитан-лейтенанта.
Затем вышел мистер Медоуз.
– Вы согласны с тем, что показали по поводу случившегося
капитан-лейтенант Хейдок и миссис Бленкенсоп?
– Да. Женщина, бесспорно, находилась в таком состоянии, что
к ней невозможно было подступиться. Еще мгновенье, и она бы бросилась с
девочкой с обрыва.
На этом свидетельские показания были исчерпаны. Коронер
объяснил присяжным, что Ванда Полонская погибла от руки миссис Спрот, но что на
последней вины нет. Какие чувства двигали погибшей, неизвестно. Возможно,
ненависть к Англии. На некоторых подарках, получаемых польскими беженцами,
указываются имена английских отправительниц, может быть, Полонская узнала имя и
адрес миссис Спрот именно таким способом, но что толкнуло ее на похищение
девочки, представить себе гораздо труднее – возможно, это была какая-то совсем
уж безумная мысль, невообразимая для человека в здравом уме. Полонская, по ее
собственным словам, перенесла на родине тяжелую утрату, из-за этого она вполне
могла повредиться умом. С другой стороны, не исключено, что она была вражеским
агентом.
Присяжные вынесли вердикт в полном согласии с речью
коронера.
2
Назавтра после дознания миссис Бленкенсоп и мистер Медоуз
встретились, чтобы обменяться впечатлениями.
– Ванда Полонская уходит, и концы, как всегда, в воду, –
мрачно сказал Томми.
Таппенс кивнула.
– Да. Глухая стена. Никаких документов, неизвестно, откуда к
ней и ее брату поступали деньги, с кем они имели контакты.
– Ловкачи, черт их дери, – вздохнул Томми и потом сказал: –
Знаешь, Таппенс, не нравится мне создавшееся положение.
Таппенс оно тоже не нравилось. Известия с войны поступали
довольно мрачные. Французская армия отступала, и что-то не похоже было, что
военная удача еще может перевернуться. Шла эвакуация из Дюнкерка
[55]
. Еще
день-другой, и Париж падет, в этом не приходилось сомневаться. Выяснилось, ко
всеобщему ужасу, что не хватает снаряжения, чтобы противостоять напору механизированных
немецких колонн.
Томми сказал:
– Что это, наши обычные головотяпство и нерасторопность? Или
за всем этим еще стоит чья-то работа?
– Думаю, что второе. Но доказательств никаких нет и не
будет.
– О да, черт подери. Наши противники слишком хитры.
– В последнее время мы выловили немало предателей.
– Верно. Но все мелкая сошка. Самоочевидная публика. До
центра, который всем руководит, нам, похоже, не добраться. Там – мозг,
организация, тщательно продуманный план, в котором учтены и наша
нерасторопность, и наши внутренние распри, и наша привычка долго раскачиваться.
Таппенс сказала:
– Это – наша задача. А мы не получили никаких результатов.
– Кое-что получили, – возразил Томми.
– Карл фон Дейним и Ванда Полонская. Незначительные люди.
