Книга Икс или игрек?, страница 1 – Агата Кристи

У себя в передней Томми Бересфорд снял пальто. Бережно, не торопясь, повесил на вешалку. Рядом, на соседний крюк, аккуратно прицепил шляпу.

И расправив плечи, с решительной улыбкой на губах, прошел в гостиную, где сидела его жена и вязала армейский подшлемник из шерсти защитного цвета.

Была весна 1940 года.

Миссис Бересфорд только кинула на мужа короткий взгляд и сразу же снова со страшной быстротой заработала спицами. Промолчав минуту или две, она спросила:

– Что нового в газетах?

Томми доложил:

– Со дня на день ожидается начало блицкрига [1] , гип-гип-ура! Во Франции дела идут паршиво.

Таппенс сказала:

– Да, действительно невесело.

Снова молчание. Наконец Томми не выдержал:

– Что же ты не спрашиваешь? К чему эта дурацкая тактичность?

– Я знаю, тактичное молчание иногда страшно действует на нервы, – ответила Таппенс. – Но, с другой стороны, когда я спрашиваю, тебя это тоже раздражает. Да и незачем спрашивать. У тебя на лице все написано.

– Вот не думал, что похож на Печального Пьеро.

– Куда там, милый, – сказала Таппенс. – У тебя на губах застыла отчаянная улыбка висельника, и ничего более душераздирающего я не видела в жизни.

Томми усмехнулся.

– Неужели даже так?

– Больше, чем так. Ну, довольно, выкладывай! Ничего не выходит?

– Ничего не выходит. Я им не нужен ни в каком качестве. Ей-богу, Таппенс, ну разве не обидно, когда с сорокашестилетним мужчиной разговаривают как со слабоумным дряхлым дедом? Армия, флот, министерство иностранных дел – все твердят одно: вы слишком стары, может быть, понадобитесь позднее.

Таппенс вздохнула:

– Со мной то же самое. Медсестры моего возраста? Нет, спасибо, не нужны. А на любую другую работу? Тоже не требуется. Они лучше возьмут дурочку с кудряшками, которая в жизни не видела ни одной раны и не простерилизовала ни одного бинта, чем меня, проработавшую три года, с пятнадцатого по восемнадцатый, сначала палатной и хирургической медсестрой, потом за баранкой грузового фургона, а потом личным шофером, возила на легковом автомобиле генерала. И на том, и на другом, и на третьем месте, смею утверждать, не ударила в грязь лицом. А теперь я, оказывается, никому не нужная надоедливая дамочка в годах, которая не желает сидеть тихо у себя дома и заниматься вязанием, как ей положено.

Томми мрачно заключил:

– Не война, а сущий ад.

– Мало того, что идет война, так еще не дают принять в ней участие. Это уж совсем безобразие.

– Зато, по крайней мере, для Деборы нашлась работа, – попробовал утешить ее Томми.

– Она-то устроилась, – отозвалась мать Деборы. – И конечно, со своей работой справляется хорошо. Но я лично думаю, Томми, что смогла бы работать не хуже Деборы.

Томми ухмыльнулся.

– А она, наверно, так не считает.

– С дочерьми иногда бывает очень трудно, – покачала головой Таппенс. – Особенно когда они стараются проявлять сочувствие.

– А уж как Дерек снисходит к моим слабостям, это просто невыносимо, – проворчал Томми. – Так и читаешь в его взгляде: «Бедный старый папаша!»

– Честно признаться, – кивнула Таппенс, – наши детки, конечно, замечательные, но все-таки от них можно с ума сойти.

Однако при упоминании о близнецах Дереке и Деборе лицо матери сразу смягчилось.

– Должно быть, людям всегда трудно самим почувствовать, что они стареют и ни к чему не пригодны, – задумчиво проговорил Томми.

Таппенс сердито фыркнула, высоко вскинула темную, гладко причесанную голову и выпрямилась в кресле, так что зеленовато-серый шерстяной клубок покатился на пол.

– Это мы-то ни к чему не пригодны? – возмутилась она. – Ты и я? Или просто все кому не лень стараются нам это внушить? Может быть, от нас и вообще никогда не было проку?

– Может, и так, – вздохнул Томми.

– Не знаю. По крайней мере, в прежние времена мы чувствовали себя нужными. А теперь я, кажется, готова поверить, что на самом деле ничего этого не было. Было или не было, Томми? Было это, что немецкие агенты оглушили тебя ударом по голове и похитили? Было, что как-то раз мы с тобой выследили опасного преступника и схватили его? Что мы спасли одну девушку и завладели важными секретными документами и за это родина, можно сказать, выразила нам благодарность? [2] Нам! Тебе и мне! Ныне презираемым и никому не нужным мистеру и миссис Бересфорд.

– Ну, ну! Умерь свой пыл, дорогая. Ни к чему это.

– Все равно, – сказала Таппенс, сморгнув непрошеную слезу. – Я разочарована в нашем мистере Картере.

– Он прислал нам очень хорошее письмо.

– Но ничего не предложил. Даже не обнадежил.

– Он ведь теперь не у дел. Как мы с тобой. Он уже совсем старый. Живет себе на покое в Шотландии и удит рыбу.

Таппенс не унималась.

– Могли бы поручить нам что-нибудь для Интеллидженс сервис [3] , – мечтательно проговорила она.

– А может быть, мы бы не справились. Может быть, теперь бы у нас пороху не хватило.

– Не знаю, – покачала головой Таппенс. – Я чувствую себя такой же, какой была раньше. Но, возможно, ты прав, возможно, когда дошло бы до дела... – Она вздохнула. – Надо бы нам все-таки найти хоть какую-нибудь работу. Так тяжело, когда сколько угодно свободного времени, сиди и думай целый день.

Взгляд ее скользнул по фотографии очень молодого человека в авиационной форме с широкой, как у Томми, ухмылкой на губах.

– Мужчине еще труднее, – сказал Томми. – Женщины хоть могут вязать, или паковать посылки, или работать в столовых.