Дальнейшие события развивались без сучка без
задоринки. Комната под номером тринадцать была открыта, в шкафу, как и обещала
Жанна, нашлось атласное длинное платье, туфли и маска. Быстро переодевшись, я
нацепила сильно пахнущую клеем и краской маску и услышала из громкоговорителя,
висевшего на стене:
– Антракт. Второй акт начинается с выхода
горничной, Кулакова, займите место во второй кулисе.
Осторожно переступая через всякие шнуры и
железки, я добралась до места и увидела тощую вертлявую девицу в джинсах.
– Привет, Жанка! – воскликнула она.
Я кивнула.
– Вон поднос и чашка, видишь?
Я опять кивнула.
– Ой, воду забыла налить, –
опомнилась реквизиторша, – ща принесу, ты про реверанс помнишь? А то опять
не сделаешь, и Валерка пеной изойдет!
В этот момент из темноты послышался шепот:
– Алиса, сколько можно тебя звать? Куда
гром сунула? Как мне грозу изобразить?
– Bay! – подпрыгнула девица. –
Совсем я плохая стала!
– Чеши за громом!
– Сейчас, сейчас, – засуетилась
Алиса, – только Жанке воды припру.
– Шевелись, убогая, – донеслось из
мрака.
Алиса, причитая, исчезла за кулисами, меня
неожиданно охватила тоска. Я подошла к закрытому занавесу и посмотрела в
щелочку. Плотные ряды кресел были почти пусты, публика в массовом порядке
понеслась в буфет. Боже, как давно я не стояла вот так, вглядываясь в зал,
впрочем, я никогда не получала оваций, госпожа Романова плохо играла на арфе,
нет во мне нужной энергетики, ну не обладаю я ярко выраженной харизмой. Ладно,
хватит предаваться тоскливым воспоминаниям, лучше сейчас еще раз повторить то,
что предстоит сделать.
Значит, так, выхожу, пересекаю сцену,
приближаюсь к баронессе, сидящей в кресле, делаю глубокий реверанс…
Неожиданно в голове возникло еще одно
воспоминание.
Поздний вечер, наша квартира наполнена
тишиной, только на кухне горит свет. Десятилетняя Фрося [2],
большая любительница подслушивать беседы папы и мамы, скрючилась на унитазе.
Санузел в родительских апартаментах граничил с кухней, если сидеть тихо, то
станешь незримой участницей чужого разговора. Папа, как всегда, описывал маме
прошедший день.
– Представляешь, – смеясь, говорил
он, – сижу сегодня в академии на экзамене…
Я сначала удивилась, услышав это заявление, но
потом мигом сообразила, что папочка, кроме того что является ученым, еще и
преподает в вузе, и слушала его дальше.
– Отвечает Николаевич, помнишь его?
– Ну да, – отвечает мама, –
майор из Ростова.
– Верно, – подтверждает папа, –
в принципе приятный дядька, старательный, одна беда, не слишком образованный. В
общем, вышел казус.
Выступил Николаевич вполне пристойно, отец уже
решил поставить ему «отлично», но потом подумал и сказал:
– Билет вы знаете, но не хватает
завершающей фазы в рассказе, если сейчас сделаете красивое резюме, получите
пятерку.
Ничего особенного папа не хотел, всего лишь
чтобы слегка туповатый Николаевич подвел итог своему выступлению. Отец всегда
говаривал:
– Информацию и дурак запомнит, а вот
подвести правильный итог сказанному – прерогатива человека мыслящего.
Но Николаевич отреагировал странно, он резко
покраснел и ответил:
– Никогда.
– Голубчик, – принялся уговаривать
его отец, твердо решив дотянуть ученика до пятерки, – поверьте, это совсем
нетрудно, вы попытайтесь.
– Ни за что.
– Опасаетесь неудачи? Но четверка уже
ваша, неужели не желаете повысить балл?
– Резюме делать не стану, – словно
взбесившийся попугай, затвердил Николаевич.
– Ну, не стесняйтесь!
– Не могу!
– У вас достаточно знаний для столь
простого действия.
– Не могу.
– Ей-богу, смешно.
– Не могу!
Видя, что майор находится почти на грани
истерики, отец вздохнул.
– Вы мужчина, обязаны быть смелым, а как
военный – подчиняться приказам старшего по званию.
Стыдно, в конце концов, так себя вести, мы в
академии призваны научить вас не только зазубривать учебники, но и делать
резюме, это же элементарно.
Николаевич стал пунцовым, как рак.
– Хорошо, – просипел он, – если
отдаете приказ, тогда конечно.
– Отлично, голубчик, – кивнул
папа, – начинайте.
Отец ожидал, что тот сейчас подойдет к доске,
возьмет мел, напишет пару формул… Но майор поступил самым невероятным образом.
Смахнув пот со лба, он шагнул на середину
аудитории, взялся руками за полы кителя и присел в.., реверансе.
Все – и профессор, и великовозрастные курсанты
– замерли с открытыми ртами, Николаевич выпрямился и самым несчастным голосом
спросил:
– Хватит? Или еще раз сделать резюме?
Бедный папа, боявшийся обидеть тупого майора,
собрал в кулак всю волю и выдавил из себя:
– Достаточно, голубчик, вот ваша зачетка.
Когда Николаевич покинул помещение, остальные
зрители «шоу» молча уставились на профессора.
– Э.., э.., голубчики, – простонал
отец, – милосердие является доблестью не меньшей, чем храбрость.
.Надеюсь, никто из вас не станет смеяться над
коллегой, перепутавшим понятия «резюме» и «реверанс».
– Хорошо, – пискнул кто-то с
галерки, – мы че?
Ниче! Бывает.
В ту же секунду в аудитории грянул хохот, отец
попытался справиться с собой, но не сумел, впервые в жизни ему отказало
самообладание, и он уткнул лицо в идеально выглаженный платок.
С тех пор, когда человек произносит слова
«реверанс» или «резюме», я вспоминаю несчастного Николаевича. Интересно,
кто-нибудь указал ему на ошибку? Если да, то это был не мой папа, он не смог
побеседовать на сию тему с учеником.
– Начинается второй акт, – понеслось
с потолка, – горничная в кулисе, Кулакова, проверьте поднос и чашку с водой.
