Металлические звуки в переулке смолкли. Воцарилась тишина. Особая, зловещая. Такая тишина наступает тогда, когда рядом притаилось нечто, пытающееся не издавать ни звука. И наконец, раздалось странное бренчание. Постепенно оно удалялось, пока не исчезло совсем.
– Друг, не стой в дверях. Ты загораживаешь проход. Входи, входи, не бойся.
Сдумс часто заморгал, привыкая к полумраку.
Потом, когда глаза привыкли, он различил стоявшие полукругом стулья, являвшиеся практически единственной мебелью в этой пустой и пыльной комнате. Все стулья были заняты. В центре – если таковой имеется у полукруга – стоял маленький стол, за которым совсем недавно кто-то сидел. Но сейчас те, кто там сидел, надвигались на Сдумса – распахнув объятия и широко улыбаясь.
– Ничего не говори, мы сами догадаемся, – говорили они. – Ты – зомби, да?
– Э-э, – неуверенно произнес Ветром Сдумс, которому еще никогда не доводилось видеть столько людей с мертвенно-бледной кожей. И в такой одежде, которую, судя по всему, выстирали вместе с бритвенными лезвиями и которая воняла так, словно в ней не только кто-то умер, но и продолжал по-прежнему ходить.
А еще на всех присутствующих были значки с надписью «Хочешь Жить После Смерти? Спроси Меня Как».
– Точно не знаю, – признался он. – Полагаю, что-то вроде того. Меня похоронили, а потом я нашел эту карточку.
Он заслонился визиткой, как щитом.
– Конечно, конечно, – произнесла одна из фигур.
«Сейчас он захочет пожать мне руку, – подумал Сдумс. – Главное, не слишком трясти, не то его рука так и останется в моей. О боги, неужели я стану таким же?»
– А перед этим я умер, – несколько замявшись, вымолвил он.
– И тебе до смерти надоело, что тебя этим постоянно шпыняют, – сказала фигура с зеленовато-серой кожей.
Сдумс очень осторожно пожал его руку.
– Ну, не совсем до смерти…
– Меня зовут Башмак. Редж Башмак.
– Сдумс. Ветром Сдумс, – представился Сдумс. – Э-э…
– Да, всегда одно и то же, – с горечью в голосе заметил Редж Башмак. – Стоит только умереть, всем на тебя наплевать, верно? Как будто ты подцепил страшную болезнь. Но ведь все мы умираем.
– Раньше я тоже так считал, – ответил Сдумс. – Э-э, я…
– Да, да, знаю, как это бывает. Стоит сказать, что ты мертвый, и все начинают вести себя так, словно увидели призрак.
Сдумс понял, что разговаривать с господином Башмаком так же бессмысленно, как и с аркканцлером. Что бы ты ни говорил, тебя все равно не слушали. Правда, Наверну Чудакулли было просто наплевать, тогда как Редж Башмак восполнял твои реплики где-то внутри своей головы.
– Точно, – сдался Сдумс.
– Честно говоря, мы уже заканчивали, – сообщил господин Башмак. – Я сейчас представлю тебя присутствующим. Слушайте все, это, э-э…
– Сдумс. Ветром Сдумс, – подсказал Сдумс.
– Брат Сдумс, – кивнул господин Башмак. – Давайте же поприветствуем его!
– Привет! – нестройно прокричали все.
Внимание Сдумса привлек крупный и достаточно волосатый молодой человек, который сочувственно закатил свои желтые глаза.
– Это брат Артур Подмигинс…
– Граф Упырито, – поправил резкий женский голос.
– И сестра Дорин, ну, то есть графиня Упырито, конечно…
– Очаровательно, это есть очаровательно, – ответил женский голос, и невысокая пухлая женщина, сидящая рядом с невысоким пухлым графом, протянула Сдумсу унизанную кольцами руку.
Сам граф несколько встревожено улыбнулся Сдумсу. Плащ был явно велик ему на несколько размеров.
– Это брат Шлеппель…
Следующий стул никто не занимал, но откуда-то из-под него, из темноты, донеслось:
– Добрый вечер.
– Брат Волкофф.
Мускулистый волосатый молодой человек с длинными клыками и остроконечными ушами : крепко пожал Сдумсу руку.
– Сестра Друлль, брат Жадюк и брат Банши.
Сдумс пожал совершенно разные по виду руки. Брат Банши протянул ему клочок желтоватой бумаги. На нем было написано одно-единственное слово: «оооИиииОоооИиииОоооИИИии».
– Прошу извинить, но сегодня больше никого нет, – сказал господин Башмак. – Я делаю все, что могу, но, боюсь, некоторые люди еще просто не готовы…
– Э-э… Имеются в виду мертвые? – уточнил Сдумс, глядя на записку.
– Я бы назвал это апатией, – горько произнес господин Башмак. – Как движение может набрать силу, если человек предпочитает лежать и ничего не делать?
Волкофф, стоящий за спиной Башмака, принялся подавать Сдумсу отчаянные знаки, говорящие, что «нет, нет, только не трогайте эту тему». Но Сдумс все же не удержался.
– Какое-такое движение? – спросил он.
– За права мертвых, конечно, – сразу ответил господин Башмак. – Я дам тебе листовку.
– Но ведь у мертвых нет никаких прав… – недоуменно произнес Сдумс.
Волкофф страдальчески прикрыл глаза рукой.
– Даешь равные права всем мертвым Плоского мира, – сказал он с абсолютно ничего не выражающим лицом, за что был удостоен свирепого взгляда со стороны господина Башмака.
– Апатия, – повторил господин Башмак. – Всегда одно и то же. Стараешься для людей, стараешься, а они тебя игнорируют. Когда ты мертв, каждый может сказать о тебе все, что угодно. Более того, тебя лишают всей твоей собственности, А еще…
– Но я думал, что все люди, когда умирают, ну… они просто умирают, – пожал плечами Сдумс.
– Во всем виновата лень. Обычная лень, – твердо заявил господин Башмак. – Просто никто не хочет приложить хоть чуточку усилий.
Сдумсу еще не приходилось видеть настолько подавленного человека. Редж Башмак как будто даже ростом меньше стал, согнувшись под грузом проблем всех мертвецов Плоского мира.
– И давно вы есть среди нас, господин Сдумс? – быстренько встряла Дорин, воспользовавшись паузой.
– Совсем недавно, – тут же ответил Сдумс, обрадованный переменой темы. – Должен сказать, что представлял себе все это несколько иначе.
– Ничего, привыкнешь, – мрачно заметил Артур Подмигинс, он же граф Упырито. – Все привыкают. Это так же просто, как свалиться с отвесной скалы. Мы все здесь мертвые.
Волкофф закашлялся.
– За исключением Волкоффа, – добавил Артур.
– Я, так сказать, почетный член этого общества, – сказал Волкофф.
– Он – вервольф, – объяснил Артур.
Сдумс кивнул:
– Я догадался. Почему-то мне сразу показалось, что он похож на вервольфа.
– Превращаюсь каждое полнолуние, – усмехнулся Волкофф. – Как по часам.
