— Актриса должна познать жизнь, только тогда она сможет ее изображать, — заявила она серьезно. — Я женщина и должна испытать все, что переживают другие женщины.
— Сколько вам лет, Чарити? — спросил я устало.
— Девятнадцать. — Она проговорила это почти с вызовом.
— Тогда у вас нет причин жаловаться, — ответил я. — Вы быстро набираетесь нужного опыта. Кто еще мог знать, что последние шесть недель вы развлекали в постели Клайда?
— Никто, насколько мне известно. Мы были осторожны. Я никому ничего не говорила’ и он наверняка тоже.
— Не будьте так уж уверены.
— Это мерзко — так говорить.
— Возможно. Но лучше вам начать собирать вещи.
— Куда я пойду?
На мгновение я прикрыл глаза, потом снова открыл их.
— У вас что, нет никого родных?
— В Омахе. — Она попыталась улыбнуться. — И не думаю, чтобы они пришли в восторг, увидев меня. Я для них — отрезанный ломоть, пугало для маленьких детей. Они все уверены, что я шлюха где-нибудь в борделе на Бродвее, хотя борделей там давно уже нет, и переубедить их невозможно.
— Ладно, придумаем что-нибудь, — сказал я неопределенно, — а пока собирайтесь.
— У меня только один чемодан.
— Тем лучше.
Минут через десять Чарити была готова: в руке старый потрепанный чемодан, шарф обмотан вокруг головы, пальто не по росту. Она казалась заброшенным ребенком, заблудившимся во взрослом мире, — а может быть, так оно и было.
Я сполоснул стаканы, из которых мы пили, протер ручку на двери спальни, потом проделал то же самое с входной дверью.
Нам никто не встретился, когда мы выходили из дома, и это было хорошо. Отъехав от дома, я немного успокоился.
— Куда вы меня везете? — спросила она. Голос приглушал огромный воротник большущего пальто.
— К себе, — ответил я. — Мы что-нибудь придумаем, как только доберемся туда. Сейчас три часа утра, неподходящее время, чтобы обращаться в отель.
— Я хотела бы вам сказать одну вещь, мистер Бойд, — проговорила она твердо, — я больше не ищу… опыта.
— Почему вы не зовете меня Дэнни? В конце концов, мы лицезрели один и тот же труп.
Мы поднялись в мою квартиру, я включил свет и запер дверь. Чарити поставила чемодан в гостиной и подошла к окну.
— Красиво, — сказала она вяло.
— Если бы я знал, что вы придете, я все окрасил бы в индиго. А почему вы не снимете пальто и не сядете?
— Спасибо, я лучше постою, — пробормотала она.
— Черт побери! Для Клайда, возможно, вы были Венерой Милосской, но для меня вы всего лишь непредвиденная проблема. Можете исполнять танец живота абсолютно голой — все, чего вы этим добьетесь, будет гусиная кожа.
Чарити медленно сняла пальто и села в ближайшее кресло. Она выглядела такой пришибленной и тощей, как мой банковский счет в конце месяца. Я предложил ей сигарету и виски, но она отказалась и от того, и от другого.
Тогда я предложил то же самое Дэнни Бойду, и он конечно же не совершил такой ошибки.
— Не забудьте, — сказал я, — в случае, если вас спросят, а полицейские наверняка спросят, отвечайте, что вы несколько раз бывали в гостях у Вернона Клайда. Но это все.
— Тогда где же я жила последние шесть недель? — спросила она безучастно.
— Здесь. Никто не сможет этого опровергнуть.
— О!
Я допил виски и отнес стакан в кухню. Там, как всегда, был беспорядок, но терпимый.
— Есть кофе, — сказал я, вернувшись в гостиную. — В холодильнике мясо, если проголодаетесь. Вам лучше остаться тут до утра, а потом мы вам найдем пристанище. Можете располагаться в спальне.
— Спасибо, — проговорила она неуверенно. — Вы не забыли, что я вам сказала? Я больше не хочу никакого опыта.
— Не беспокойтесь, я сейчас ухожу, — ответил я. — За тот час, что минул с тех пор, как вы сбрасывали передо мной одежду, вы здорово изменились.
Впервые ее улыбка была настоящей.
— Вы допустили ошибку, — мягко ответила она. — Надо было пользоваться предложением, пока оно было в силе.
— В следующий раз учту, — печально согласился я.
Я вспомнил вдруг о Хэрби и Лэмбе. Было бы преувеличением утверждать, что я приобрел в их лице друзей, даже если и не слишком отбил Хэрби почки. А посему, отправляясь к ним с визитом, стоило прихватить с собой верного товарища.
Мой товарищ лежал в верхнем ящике бюро, в спальне. Точнее, их было даже двое: «магнум» и «смит-и-вессон». Специальный полицейский «магнум» остановил бы даже слона, но, если носить его в кобуре под мышкой, сразу станешь кособоким.
Я решил, что «смит-и-вессон» вполне потягается с Лэмбом и Хэрби, и, проверив магазин, засунул пистолет в задний карман.
Когда я направился к выходу, Чарити проводила меня долгим взглядом.
— Куда вы? — спросила она.
— Ухожу. Вернусь примерно к завтраку. Если не вернусь, не беспокойтесь. Ждите меня здесь и никому не открывайте. У меня есть свой ключ. Если приду рано, буду спать на диване.
— О’кей, Дэнни. — Она слабо улыбнулась. — Знаете, по правде сказать, вы неплохой парень. В вашей квартире я себя чувствую в безопасности. Раньше у меня такого никогда не было.
— А вы умница.
Ее улыбка стала заметнее и приобрела оттенок самодовольства.
— Не успеете оглянуться, как я приучу вас относиться ко мне как к сестре.
— Никогда! — твердо ответил я. — Во всяком случае, до тех пор, пока вам не потребуется бюстгальтер.
— Пока, Дэнни, — бросила она непринужденно. — А кто же, по-вашему, убил Клайда Вернона?
— Сейчас у меня нет ни одной мысли на этот счет, — честно признался я. — Пока, Чарити. В ящике комода есть синяя пижама, если вас еще интересует цвет индиго. — Я подмигнул ей, прежде чем закрыть дверь.
Я был уже в подъезде, когда до меня дошел ее вопрос. Так кто же убил Клайда? И тут одна за другой передо мной промелькнули две яркие, отчетливые картинки. Сначала спальня Клайда, когда я вошел. Ковер и стены, залитые кровью, тело поперек кровати. Потом вид моей конторы после того, как Хэрби оглушил меня кастетом. Мне вспомнилось, что я увидел, когда пытался встать, опираясь о край стола: чернильная лужа посреди ковра, глубокие порезы на белой коже кресел через правильные четырехдюймовые интервалы и изуродованная столешница… Картина исчезла.
К машине я подходил уже не таким бодрым шагом. И тяжесть «смит-и-вессона», хлопавшего по бедру, не слишком добавляла мне уверенности.
Глава 8
Четыре тридцать утра чертовски неподходящее время для визита к человеку, с которым до того едва ли обменялся парой слов.
