Сверху послышался шорох, и сорока спикировала вниз и приземлилась на конце дерева, на котором сидела Матильда. Она затаила дыхание, надеясь, что к ней присоединится еще кто-нибудь, но печальная птица была так же одинока, как и она.
Она вернулась в оранжерею после того, как закончила заклинание, и устроилась так, чтобы целый день прятаться. Она слушала музыку, от которой ей становилось хуже, и смотрела телешоу, которые просто отупляли настолько, что ей становилось скучно, а не опустошенно, хотя бы на короткое время. Нанна Мэй принесла ей немного еды, но Матильда позволила Виктору съесть его – тошнотворное чувство, скрутившее ее желудок, лишило ее аппетита.
Раздался стук в окно, и девушка, нахмурившись, подняла глаза и жестом пригласила Лотти войти. Она села прямо на свою подушку и вытащила наушники, приготовившись к тому, что мать за что-нибудь ее отругает.
Лотти расстегнула свое спортивное пальто и ослабила шарф, оглядывая комнату, стоя в дверях и поправляя свой свитер большого размера. Матильда нахмурилась, ожидая, что она что-нибудь скажет, но Лотти выглядела так, словно только что вошла с улицы и была удивлена, оказавшись наедине с Матильдой.
Матильда вздохнула. Она все еще была измотана ранним утром и не была в настроении разговаривать, особенно с матерью.
– Чего ты хочешь?
Лотти моргнула, внезапно вспомнив, что рядом с ней находилась Матильда.
– О, хм. Ну, мне нужно с тобой поговорить.
– Я плохо себя чувствую, – промямлила Матильда, скрестив руки на груди и наблюдая, как сошлись брови ее матери. – Не то чтобы тебя это когда-нибудь волновало.
– Пожалуйста, не начинай, – она посмотрела на кровать, потом снова на Матильду, – мы можем присесть, пожалуйста?
– Мне и здесь хорошо.
Лотти кивнула:
– Ну конечно же. Почему я должна была подумать, что ты захочешь облегчить ситуацию…
Матильда нахмурилась и наклонилась вперед:
– Какую ситуацию?
Лотти уставилась на дочь, ее грудь двигалась вверх и вниз, когда она вдыхала успокаивающий воздух, затем посмотрела на свои руки, пальцы беспокойно двигались и теребили украшения. Внезапно страх за мать скрутил Матильду, когда она увидела, как брови Лотти сошлись на переносице.
– Мама? Что происходит…
– Я беременна, – выпалила Лотти, ее щеки вспыхнули, кровь прилила к лицу.
Матильда уставилась на нее. Слова, которые она только что услышала, не имели никакого отношения к человеку, который только что их произнес. Страх, что Оливер что-то сделал Лотти или Нанне Мэй, был отодвинут локтем в сторону, так что вместо этого в животе у нее могло плескаться замешательство и что-то еще. Но Матильда еще не была уверена, что это было за что-то еще. Она оглядела комнату в поисках съемочной группы, но они были там единственными двумя людьми. Она и ее мать.
Ее явно беременная мать.
– Что? Давно? Я имею в виду, насколько ты беременна? – Матильда помолчала, потрясла головой, чтобы убедиться, что она не заснула, затем нахмурилась, глядя на Лотти.
– Четыре месяца, – сказала Лотти, положив руку на бугорок, который был едва заметен под камуфляжем ее мешковатого свитера.
Матильда сглотнула, пытаясь смочить пересохший рот.
– Это какая-то странная шутка, которую я совершенно не понимаю?
Ее мать покачала головой:
– Нет. Это правда.
– Какого хрена это вообще происходит?
– Не ругайся на меня, Матильда, – проговорила Лотти, положив руку на бедро.
– Я думаю, что в данном случае это оправдано, мама. Я имею в виду, ты только что вошла в мою комнату и объявила, что беременна. У меня буквально нет других слов.
Матильда уставилась на мать и поняла, что другое чувство, бурлившее в ее животе, было гневом.
Лотти подняла обе руки.
– Послушай, я пришла сюда не для того, чтобы ругаться, в любом случае это ничего не изменит. Я просто… отец ребенка и я…
– Перестань, пожалуйста, перестань, – закричала Матильда, зажимая уши руками. Лотти сложила руки на груди, а Матильда опустилась на кровать: – Я не хочу знать, кто этот несчастный придурок и что это за извращенная магия.
– Это не имеет никакого отношения к магии, Матильда.
– О, значит, ты можешь что-то делать, не вовлекая свой драгоценный ковен.
– Это также не имеет никакого отношения к моему ковену.
– Ты уверена?! Они несут ответственность за все остальное дерьмо, которое разрушает эту семью!
– Матильда, – вздохнула Лотти, мягко покачав головой.
– Что? – крикнула Матильда, слеза скатилась по ее щеке, когда Виктор заблеял, а затем выбежала из двери на звук ее голоса. – Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты хочешь, чтобы я солгала и сказала, что счастлива, что будет еще одна причина, по которой ты заставляешь меня убираться из этого дома, прятаться здесь, чтобы тебе даже не пришлось смотреть на меня?
Лотти моргнула и втянула в себя воздух.
– Тилли, – она покачала головой и шагнула к Матильде, – с какой стати тебе…
Матильда выпрямилась самым достойным образом, на какой только способен человек, сидящий на подушке. Она вытерла слезы с лица и указала пальцем на Лотти, ее рука дрожала, когда она пристально посмотрела на свою мать.
– Не называй меня так. Даже не смей начинать такую тему, а потом разговаривать со мной как с ребенком. Ты не можешь войти в мою комнату, сказать мне, что беременна, и ожидать, что я буду в порядке. Что, по-твоему, я должна была сказать? Нанна Мэй знает? – ее мать кивнула, и Матильда прикусила нижнюю губу, чтобы та не дрожала. – Я не могу… Почему? Зачем ты это сделала?
– Это не совсем запланировано, но я люблю его. Это кажется правильным.
– Ты имеешь в виду, что эти чувства отличаются от тех, которые ты испытывала к папе?
Лотти сложила руки на груди.
– Это не то, что я имела в виду, и нет абсолютно никакой причины втягивать его в это.
– Есть все причины втягивать его в это, потому что он твой муж и у тебя будет ребенок от кого-то другого! – Лотти скрестила руки на груди и посмотрела в окно. У Матильды перехватило дыхание.
– Что? Что это был за взгляд?
– Мы с твоим отцом виделись.
– Нет, – сказала Матильда, поднося руки к волосам, – нет, ты никогда не разговаривала с ним.
– Мы договорились развестись.
Грудь Матильды сжалась, и ей хотелось кричать и плакать одновременно, но все, что она могла сделать, это попытаться дышать.
